Denn du bist, was du isst.
все фото
Осколок третий
Жар спал на пятые сутки. Но силы ко мне так и не вернулись, я с трудом хожу, подволакивая ноги. Карандаш то и дело выпадает из дрожащих пальцев. А мысли бессвязно путаются, хотя порой мне все-таки удается отыскать в них тонкую нить здравого смысла.
Меня не выпускают из хижины, при этом обращаются как со священным животным. Меня кормят мясом и фруктами, а в качестве питья приносят молоко. Я не видел, чтобы так питался даже старейшина, но сколько бы я ни просил, мне отказывают в воде, не позволяя ни пить, ни вымыться. Я стараюсь не думать о причинах такого обращения, потому что эти мысли тянут за собой другие, вместе с которыми в разум закрадывается тревога и страх.
По ночам меня одолевает бессонница. Яростный ветер завывает в долине, не замолкая ни на минуту. Он не дает мне уснуть, пробуждая воспоминания, которые я предпочел бы забыть. Ветер приносит затхлый запах пещеры. Так пахнет падаль, разлагающаяся в сырости. Хуже всего становится, когда безудержные порывы залетают в деревню и кружат вокруг моей хижины. В эти часы мне кажется, что в гневных выкриках ветра я начинаю разбирать слова. К счастью, я почти никогда не могу понять их смысл, лишь однажды среди бормотания и воплей, я услышал, как ветер прошептал мое имя.
В отсутствии других занятий, я продолжаю изучать странные переливающиеся ртутным блеском амулеты из металла и камня. Их тайна все еще ускользает от моего понимания, но я продолжаю трудиться. Меня подгоняет не праздное любопытство. Теперь мне кажется, что мое спасение и жизнь неотрывно связаны с этой загадкой.
Я укрепился в этом убеждении прошлой ночью, когда в долине бушевала гроза. Небо нависло так низко, что скрыло под облаками горные пики. На другом конце долины горизонт скрылся за черными тучами, будто окончательно отрезав этот и без того затерянный край от всего остального мира. Ливень хлестал тяжелыми струями, пригибая к земле широкие листья тропических растений. Ветер неистовствовал, метаясь между землей и низким небом, даже раскаты грома не могли заглушить его протяжные крики. Молнии то и дело вырывались из темной утробы облаков и ударяли по краю долины, словно очерчивая незримую границу.
Хлипкие стены и крыша хижины не защищали от ливня. Я едва успел спрятать свои записи в непромокаемый мешок. Вся моя работа была заключена в тех тетрадях. Полночи я просидел, прижимая к груди свое сокровище, защищая его своим телом от разверзшегося вокруг потопа. Одежда промокла насквозь, а холодный ветер пронзал тело ледяными иглами.
Лишь когда стихия немного стихла, я вспомнил об амулетах, которые я оставил на столе. Их окружало холодное фосфорное свечение, на подобии того, что я видел в пещере. Оно заполнило хижину, расчертив ее длинными, непроницаемыми тенями. Свет колебался и подрагивал, словно на поверхности подземного озера. Воздух вокруг наполнился тяжелым запахом расплавленного гудрона.
Не помня себя, я поднялся на ноги и подошел к столу. Амулеты все еще лежали там, но я не мог узнать их. Они утопали в бледном свечении, а их контуры сливались друг с другом. Дождевая вода собралась в лужу, которая скрыла камни. Поверхность воды постоянно вздрагивала и бугрилась, будто под ней извивался клубок склизких длинных червей. Свет манил меня, как мотылька манит к себе жаркое пламя, но в тоже время он наполнял мою душу липким страхом. Я жаждал убежать, бросить все и мчаться сквозь джунгли прочь от того, что скрывалось под глянцевой поверхностью беспокойной воды. Но вместо этого я протянул к ней руку. Словно почувствовав рядом живую плоть, ртутная слизь скользнула ко мне, обвила руку и стала быстро разрастаться по коже блестящей кляксой. Я закричал, но мой крик потерялся среди воя ветра и грома. Спустя мгновение меня затопило свечение, а в горло хлынул холодный металл.
Когда я очнулся на безоблачном небе ярко светило солнце, и ничего не напоминало о прошедшей буре. Земля была сухой и пыльной, а мои охранники с упорством утверждают, что прошлая ночь была на удивление тиха и безветренна. Я так же старательно пытаюсь убедить себя, что все события прошлой ночи мне только привиделись. Я мог бы заставить себя забыть все яркие, отчетливые воспоминания. Мне даже почти удалось это, но когда я вновь сел за записи, чтобы продолжить работу над осколками, то обнаружил, что их стало меньше, а те, что остались в корне поменяли свои формы и узоры. Теперь эта головоломка легко складывается в человеческую глазницу и череп.
Четвертая часть ->
Вторая часть ->
Первая часть ->
Все эти осколки продались еще на августовской выставке (от одного даже фотографий не осталось), но мы уже готовим новые - нужно же закончить историю!