Denn du bist, was du isst.
А вы спросите почему в таком виде... отвечаю. Начать рисовать полноценный комикс я смогу только тогда, когда вернусь на работу. А это случится не в этом году и, возможно, даже не в следующем. В тоже время забивать на этот сюжет нам не хочется. Потому продолжаем в таком виде. Если получится будут комиксовые вставки. Ну и иллюстрации будут, например, такие:
Художник: Girhasha
Сценарий: Des-Azar
Текст: Girhasha, Des-Azar
Чего могут желать люди, если у них уже есть все земные блага? Они купаются в роскоши, а их воля управляет миром. Они стоят на вершине, но все вокруг затянуто темными тучами. Сквозь мрачную завесу не видно ни горизонта, ни других ориентиров. Мрак давит, словно железный купол. Единственное, за что может зацепиться взгляд – глубокая бездна под ногами. Там, будто в другом мире, тлеют огни в окнах убогих лачуг, а в темноте улиц кипит жизнь, которой нет места на каменистой вершине. Нищим людям есть к чему стремиться, но куда карабкаться тем, кто уже стоит на острие мира?
Эти потерянные души жаждут свободы от собственной жизни. Им претит застывшая реальность, когда даже пороки и грехи не могут поколебать пьедестал, воздвигнутый на деньгах и власти. В их мире ничего не меняется и все движется по устоявшимся, застывшим орбитам.
А когда движение вперед невозможно, остается только шагнуть в сторону: сорваться со скалы и хоть на несколько секунд ощутить свободу. Но этот самоубийственный прыжок – слишком простой и очевидный выход. Потому они продолжают отчаянно держаться за свое положение, устраивая роскошные балы и приемы – все что угодно, лишь бы не видеть манящую пропасть.
Слепцы.
Но мне есть, что им предложить. Пепел и ненависть вместо золота и скуки. Их не нужно даже уговаривать, довольно только показать путь…Но мне есть, что им предложить. Пепел и ненависть вместо золота и скуки. Их не нужно даже уговаривать, довольно только показать путь…
Велдрин Хар’Олот – Город, Сокрытый в Тенях. Невероятное сочетание роскоши и убожества, гротескный даже в собственном имени. Город теней, сокрытый под поверхностью другого погруженного в темноту Города. Здешних обитателей такое наслоение теней друг на друга ничуть не смущало – они видели (или только делали вид, что видят) бесчисленное количество граней темноты.
Сама Джейден видела лишь тонкий слой золоченой аристократии, плавающий на поверхности огромной выгребной ямы. При всем своем великолепии, Велдрин Хар’Олот был городом, который, даже разрастаясь, всегда стремился вниз.
– О чем вы задумались, моя госпожа? – ее спутник обворожительно улыбается под маской, но глаза остаются тусклыми и безжизненными. Для них это обычное дело: аристократическая отрешенность, приличествующая высокому обществу.
– Я очарована городом, – Джейден отвечает ему улыбкой. Ее глаза скрыты вуалью – на тот случай, если нужно будет утаить свое любопытство. Пока что эта мера кажется излишней: здесь ничего не кажется достойным ее внимания.
– Город Теней прекрасен, не так ли? Хотя для вас такая архитектура, должно быть, кажется противоестественной, – он делает акцент на последнем слове – так очевидно, будто заготовил его заранее. Видимо, он желает спрятать в нем некий намек, до которого Джейден нет дела.
– Противоестественной? Скорее необычной.
– Мой народ привык жить в темноте, в глубине пещер. Мы строим наши дома устремленными вниз, словно сталактиты. Для вас, жителей поверхности, это кажется странными. Для нас странными кажутся наземные сооружения, грузно опирающиеся на собственные основания. Право, в этом мало изящества… – он внезапно замолкает, чем невольно привлекает ее внимание.
– О, посмотрите туда! – шепчет он, трепещущим жестом указывая куда-то в толпу.
Джейден следит взглядом за движением его руки, но все, что она замечает, это взволнованное движение масок.
– Это же хозяин вечера, Мигель Дельгадо!
Вдруг из толпы ряженых гостей, словно вальсируя, появляется темный эльф, одетый в элегантный светло-бежевый костюм. На худом, остром лице надета полумаска, подогнанная под своего хозяина так искусно, словно это вторая кожа. По всей поверхности маски, выныривая из-под копны черных волос, идут ужасные следы когтей, уродующие до неузнаваемости аристократические черты Дельгадо. Искусственные раны проработаны невероятно подробно и так естественно лежат на лице, как и дорогой костюм эльфа – сидит на его теле. В одной из борозд, пересекающих высокий лоб, можно даже увидеть белеющую кость. С такими ранами не живут, но хозяина вечера это ничуть не смущало, он продолжал скользить сквозь тесный строй гостей, пожимая руки одним и кланяясь другим.
– Вы видите, как он выделяется среди толпы, – с нотками благоговения прошептал на ухо Джейден ее спутник. – Это не удивительно: он не похож на прочих моих соплеменников. Когда он начинал свой бизнес, он полностью отказался от поддержки семьи, практически превратился в изгоя. Но иначе было просто нельзя: в противном случае всю прибыль и достижения прибрали бы к рукам многочисленные сестры и тетки. Отколовшись от клана, он пошел против традиций и матриархата. Ему пришлось начинать фактически без гроша в кармане. Для темного эльфа одно это огромное достижение, что уж говорить о том, чего он добился сейчас.
Джейден на мгновение оторвалась от странного танца Дельгадо, чтобы взглянуть на того, кто сидел с ней рядом. Он ничем не выделялся среди прочих – мошкара, слетевшаяся на свет праздника. Даже маска в виде разукрашенного черепа была настолько банальна и уже не раз мелькала в толпе, что наводило на мысль, что точно такой же на входе снабдили тех, кто забыл позаботиться о своих костюмах заранее. Ее спутник – тоже темный эльф. Потому он так хорошо разбирается в хитросплетениях подземных интриг и потому его хвалебные речи в адрес независимого и гордого хозяина кажутся столь льстивыми. Сам же он от этого почитания становится только более жалким. Ничего не сказав и не выказав свои чувств, Джейден опять находит взглядом Дельгадо – это не сложно, ведь он является центром притяжения этого места и все взгляды устремлены к нему.
– Его империя росла, как дрожжи на его пищевых фабриках, – продолжал ее собеседник, – Сложно представить, какие безумные деньги приносит та безвкусная слизь, что выращивают для бедных. И чем больше становились прибыли, тем лояльнее вел себя клан по отношению к своему самостоятельному отпрыску. Любой другой на его месте, добившись независимости, послал бы к демонам всех тетушек, но Дельгадо помирился с кланом, оставшись при этом фактическим главой корпорации…
Он неожиданно замолкает, и Джейден почти физически чувствует, как напрягается его тело, готовясь отпрянуть в сторону как можно раболепнее и расторопнее.
Достаточно одного небрежного кивка – и он исчезает.
– Вы не представляете насколько тяжело быть мужчиной в подземном мире, – Мигель Дельгадо непринужденно продолжает оброненную его предшественником реплику, – Впору выходить на митинги в защиту своих прав. Совсем как делали женщины во времена Империи. Но на самом деле это не моя история…
Эльф склоняется к ее руке, затянутой в черную перчатку, блестящую, словно змеиная кожа, и оставляет на пальцах галантный поцелуй.
– Мистер Дельгадо, – Джейден благосклонно улыбается его жесту, но Мигель уже отпустил ее руку и расположился на диване подле нее, на том самом месте, с которого так поспешно ретировался ее неудавшийся кавалер.
– Я подслушал ваш разговор. Не хочу, чтобы у Вас создалось ложное впечатление. Я единственный отпрыск матроны клана… и мне позволены некоторые вольности. Все начиналось как испытание моих способностей, а не как протест против традиций. Что касается вечных ценностей – наша семья никогда не отличалась ортодоксальностью.
Ладонь Дельгадо ложится на спинку дивана и со стороны, должно быть, кажется, что они обнимаются. Чтобы ни у кого ни осталось сомнений в его намерениях, Мигель наклоняется и шепчет Джейден на ухо:
– Во мне нет ни бунтарства, ни силы воли – совершенно ничего выдающегося. Разве что умение обращать отходы в золото.
– В мире, где полно мусора и плесени, это уже не мало, – с обворожительной улыбкой отвечает она.
Дельгадо отвечает ей улыбкой – она не видит ее, но чувствует, как меняется его дыхание. Пожалуй, хорошо, что не видит: представлять эту изуродованную маску улыбающейся не хочется, еще меньше хочется ощущать ее подле своей щеки. Впрочем, эльф добивается именно этого эффекта: он хочет вызвать трепет – желания, отвращения, всего сразу… чувствовать власть. У Мигеля и большинства его соплеменников-мужчин вполне предсказуемые фетиши.
Вот почему, когда маска приближается к ее лицу слишком близко, Джейден позволяет себе вздрогнуть. Дельгадо доволен произведенным эффектом: он вскакивает на ноги и предлагает ей руку, чтобы отвести в зал. Она принимает приглашение.
– Вам нравится праздник? – он отводит ее в сторону и помогает подняться на небольшой подиум, на котором стоит безмолвный рояль. С этого возвышения можно одним взглядом, скользящим над головами и столами с закусками и шампанским, охватить весь зал. Идущие рядами, облицованные мрамором колоны покрыты оспинами от пуль и осколков гранат, некоторые колоны обрушились, обнажив на сколах бетонное нутро и арматурные кости. Тонкий узор образованный каменными прожилками и хитрой задумкой дизайнера, разорван в клочья чудовищными следами жутких когтей и зубов. Не оставалось сомнения, что зал был уничтожен во время отчаянной, смертоносной битвы, после чего из него вынесли осколки интерьера, несколько мешков пыли, и запустили туда гостей. Для завершения картины не хватало разве что только оторванных конечностей, павших воинов и луж крови, но этот недостаток восполняют сами гости – в гротескных масках они напоминают оживших мертвецов и чудовищ, в их руках алеют бокалы с красным вином и особым красным шампанским.
– Очень необычно, – сдержано отвечает она. Теперь, когда она смотрит на всю картину разом, интерьер кажется ей чересчур реалистичным.
– Я вдохновлялся «Дворцовым Побоищем». То есть, той мясорубкой, что устроили приспешники Отшельника во Дворце в прошлом месяце, – Мигель обводит рукой зал, будто каждую воронку от пуль он лично скопировал из руин настоящего сражения.
– Вы участвовали в сражении? – в ее голосе звучит удивление и неподдельный интерес. Хотя шокирующую новость о нападении чудовищ Отшельника на Дворец уже успели вытеснить другие события Города, она все еще висела в воздухе неразрешенной проблемой, на которую Дом так и не дал внятного ответа.
– Нет. Лишь любовался последствиями. Я же говорил – во мне нет даже храбрости, чтобы принять бой.
Человеку свойственно испытывать стыд, признаваясь в подобном, но Дельгадо преподносил свою трусость с достоинством, как признак тонкого и прозорливого ума. Самый позорный недостаток можно представить, как признак собственной неординарности – все дело в правильной подаче.
– Я даже заказал несколько «культистов», – продолжал эльф, – Их должны были напечатать в пластике, но 3D модели оказали слишком сложными: иглы, шипы и когти, торчащие отовсюду. Результат получился слишком искусственным, ненастоящим. А как передать пергаментную кожу, которая словно папиросная бумага обтягивает череп?
– Наверное, они выглядели ужасно, – Джейден вновь одаривает его благосклонной улыбкой. Дельгадо, конечно, ловит ее на лету. Приятно осознавать, что она все еще способна на это: притягивать взгляды, заставлять чужие мысли подчиняться малейшему движению ее плеча. Пожалуй, сейчас это дается ей даже лучше, чем когда-либо.
– Думаете, эти твари ужасны? – восклицает Мигель.
– Я смотрю новости. Того, что пропускают на телевидение вполне хватает, чтобы представить себе, насколько отвратительно то, что остается за кадром.
Эльф небрежно хмыкает:
– Вы об очередном притоне, который вскрыли СБДК? Да, я тоже видел репортаж. Грязные, опустившиеся бродяги. И среди них несколько этих тварей – без сомнения, представлено эффектно, телевизионщики не зря едят свой хлеб. Но уверяю вас, в этих уродах главное не внешность. Многие демоны выглядят гораздо хуже.
Темный эльф расценивает молчание Джейден как интерес и продолжает:
– Их внешний вид меняет не магия и не вера в Отшельника, а умопомрачающая ненависть, которая распространяется на все – на людей, вещи, Город, на самих себя. В этом грязном, грешном мире почти нет вещей, которые можно было бы любить, – Дельгадо делает паузу и выразительно смотрит на ведьму, – и они прониклись этой идей. Она их изменила. Эти иглы – лишь своего рода метафора для ненависти и агрессии, которая может свести с ума. Можно назвать это состояние бешенством души.
Джейден прекрасно знает, о чем говорит ее спутник. Кажется, еще совсем недавно она испытала на себе все горести бедности и отрешенности, которую испытывает человек, лишенный защиты Великого Дома. Теперь этот период жизни вспоминался затяжным, тяжелым сном, рассеявшимся сразу же, как Джейден вернулась в лоно Семьи.
– В прочем, здешний люд немногим отличается от тех монстров, что напали на обитель нашего повелителя Принца. Ненависти в них хватает, даже с избытком. Нужна лишь одна искра, чудесное откровение от Отшельника – пророка мертвого мира – и из-под ухоженной кожи полезут шипы, а жадные рты оскалятся в ужасной гримасе, – говорит Дельгадо, наклоняясь к Джейден. Он хочет, чтобы их глаза были на одном уровне. Едва заметными движениями он выхватывает из толпы и указывает ей на кривящиеся губы, яростно спорящие о чем-то, на горящие гневом глаза, которые не могут спрятаться даже за маской, на побелевшие от сдерживаемого напряжения кулаки и на скрюченные пальцы, которые будто свело судорогой от неистовой жестикуляции. Ему удивительно легко и точно удается отыскивать признаки порока в веселящейся толпе именитых гостей. Невольно от этих картин по коже Джейден пробегает холодок.
– Надеюсь, я вас не напугал? Это была только шутка. Фантазия в честь Дня Мертвых, – поспешно сказал, Мигель, но в его голосе слышались нотки самодовольства, – К тому же, не смотря на очаровательную внешность, вы явно не новичок в этой игре. Аристократия всегда больше походила на зверей, чем на не людей. Полагаю, и вы не в первый раз надеваете змеиную маску…
– Семью часто сравнивают с клубком змей, и не без основания.
– О, я сразу догадался. Вы одна из ведьм Семьи.
– Сейчас принято говорить «одна из дочерей»: считается, что это звучит более цивилизованно.
– Ваша Мать напрасно хочет лишить своих подопечных этого ареола дикости. К тому же «дочери»… звучит слегка сектантски. Больше подойдет для женщин моего рода, – Дельгадо снова придвигается к ней, понижая голос до вкрадчивого шепота, – Знатные эльфийки обожают превозносить свое женское начало: это укрепляет матриархальные основы нашего общества. Но при этом они совсем не умеют того, что всегда отличало женщину от мужчины: быть податливыми в нужный момент.
Достаточно одной улыбки, чтобы обнадежить его: Дельгадо как мальчишка заводиться от мыслей о том, что сможет заполучить еще одну (…рабыню? Служанку? Собачку?.. В кого там он предпочитает рядить своих любовниц?) игрушку в свою постель.
– Возможно, именно за это качество приглашение на Ваш праздник из всей Семьи досталось именно мне.
Взяв его под руку, они возвращаются и смешиваются с общим потоком праздника. Наконец они останавливаются у группы гостей. Мигель рассыпается в приветствиях. Джейден одаривает всех сдержанным кивком и белоснежной улыбкой.
– Кто это в том конце зала? – впервые за вечер, ведьма проявляет столь явный интерес.
Она взглядом указывает Дельгадо на заинтересовавших ее гостей, и эльфу нехотя приходится оторваться от созерцания ее декольте.
– Ах, эти, – он заметно мрачнеет, – Это новые слуги Дома Крови. Подчиняются непосредственно Апостолам и Принцу. Стиль узнается, согласитесь.
Джейден машинально кивает, не отрывая взгляда от странных визитеров. Абсолютно одинаковые черные костюмы, строгие, будто на похоронах. Слуги Апостолов стоят тут и там по краям зала и в полутьме их спящие безликие маски белеют, словно обнажившиеся черепа. Их было бы сложно отличить друг от друга, как и самих Апостолов, но эти хотя бы не покрывают головы и не прячут руки под перчатками. Благодаря этому можно понять, что среди «похоронного эскорта» есть представители разных рас, возраста, пола. Под всеми этими безликими одеждами скрывается весьма разношерстное собрание, и одни духи ведают, что могло свести их вместе. Странные наряды прекрасно вписываются в атмосферу праздника, но явно не способствуют поддержанию непринужденной беседы среди остальных гостей. Любой, кто случайно обращает взгляд в их сторону, замолкает на полуслове, за странными гостями постепенно распространяется шлейф неловкого молчания.
– Их собрали после нападения на Дворец, – многозначительно добавляет Дельгадо.
– Зачем? – тот час же откликается Джейден, пожалуй, она одна открыто следит взглядом за новыми гостями праздника.
Мигель молчит, а высокопоставленные персоны вокруг них шепчутся, будто школьники за спиной у учителя. Они прикрывают рты рукой и говорят с придыханием, но вряд ли в их словах есть хотя бы одно правдивое слово – только бесполезные слухи.
– Наш Великий Дом решил поучиться у Света! Учредили инквизицию, чтобы следить за своими подданными!? – в распространяющейся по залу тишине полный негодования голос звучит особенно громко. Он принадлежит Фредерику Бонуа, которого Мигель представил Джейден всего минуту назад. Необъятно толстый, лоснящийся и сверкающий то ли от множества начищенных до блеска золоченых побрякушек, то ли от пота и сала. Когда он говорит, то намеренно широко улыбается и раскрывает большой рот, так чтобы каждый собеседник непременно заметил длинные белые клыки. Он откровенно выставляет напоказ и подчеркивает свою вампирскую сущность, но при этом носит высокий ворот, доходящий до подбородка, который наверняка скрывает еще красные и вздувшиеся следы от укуса. Эти метки буду заживать не один год. Весь его облик говорит о богатстве, а в речи то и дело проскальзывают тщеславные и презрительные нотки, но правда заключается в том, что Бонуа является лишь богатой пешкой какого-то вампирского клана, у которого он купил бессмертие в обмен на деньги и свое общественное положение. На его широком лице красуется банальная маска летучей мыши – торчащие кверху уши и нетопырский нос, который в обрамлении тяжелых щек и складчатого подбородка больше походит на поросячье рыло.
– И главное – следить за кем!? За нами... – вампир хочет продолжить свою гневную тираду, но на него падает безмолвный и тяжелый взгляд одной из безликих масок, идущей сквозь толпу. Он осекается и стихает на середине фразы. Маска проходит мимо.
– Кем бы они ни были – я их не приглашал, – говорит Мигель, – но и гнать я их не буду. Они как нельзя лучше вписываются в интерьер!
И действительно невозмутимые, непроницаемые маски в строгих костюмах, словно тени из другого мира, стоят посреди разрушенного зала, ожидая, когда мертвецы, наконец, отпразднуют свою гибель и их можно будет забрать с собой.
– Все равно я не понимаю, что они тут делают!? – продолжает толстяк, но уже заметно тише.
– Не горячитесь. Вы должны верить в мудрость Принца. Раз его слуги здесь, значит, так надо, – Дельгадо дружески склоняется к вампиру и хлопает его по плечу, от чего тот послушно смолкает. Кажется, в этом жесте скрывалось больше, чем было видно невооруженным взглядом.
– Мне нужна ваша помощь, чтобы поприветствовать наших страшных гостей. Один я не справлюсь, – Дельгадо берет под руку хранящую молчание Джейден и уводит в сторону одного из слуг Принца. В то время как его товарищи рассредоточиваются по залу, тот стоит на возвышении и наблюдает за обстановкой. Безликий, без сомнения, выбрал стратегически верную позицию: он единолично оккупировал лестницу, ведущую на балкон. И хотя рядом с ним еще есть место, чтобы разойтись с дамой в самом пышном наряде, никто не желает приближаться к этому человеку на расстояние вытянутой руки. Это выглядит почти комично: гости не могут подняться наверх, чтобы насладиться «особыми» напитками, что подают только в укромных ложах наверху. И никто из тех, кто уже основательно набрался наркотическим пойлом, не рискует пройти вниз, создавая опасное столпотворение наверху.
У Безликого есть и еще одно преимущество: чтобы разговаривать с ним нужно остановиться на ступеньку ниже. Даже хозяину вечера приходится принять это условие.
– Я и моя спутница хотели бы поприветствовать слуг Дворца на этом празднике, – Дельгадо сама сдержанность и благоразумие, и Джейден легко представить, каких усилий это ему стоит. Эльф склоняется перед Безликим в поклоне, что делает его невысокое положение и вовсе унизительным. Ей тоже приходится изобразить подобие реверанса.
– Если вам нужна любая помощь, – смиренно продолжает Дельгадо, – Я помогу в меру своих скромных возможностей.
Когда маска поворачивается к ним, по спине у ведьмы отчетливо пробегает холодок. Это непроницаемое искусственное лицо лишь издалека кажется спящим: в узких прорезях маски блестит цепкий, безжалостный взгляд. Кем бы он ни был, он вызывает отторжение: всем своим естеством хочется отстраниться, убежать и держаться от этого существа подальше. Теперь ей понятно, почему все живые существа в этом зале так опасаются его: от Безликого веет смертью. И… удивительно, что ей понадобилось увидеть его глаза, чтобы испугаться так же, как и остальные.
Холодные глаза задерживаются на Дельгадо, потом несколько бесконечных секунд изучают ее:
– Благодарю за гостеприимство, но мы не отнимем много времени, – отвечает Безликий, его голос полностью соответствует маске на лице – он холоден и лишен любых оттенков эмоций, из-за чего на ум приходят разные модуляторы речи. Буквально в следующее мгновение Безликий резким движением вскидывает руку и указывает на кого-то в толпе.
В ответ на его жест со всех концов зала другие агенты Дворца начинают стекаться к жертве, оставляя за собой в людской массе отчетливые «тропинки», какие можно встретить на картинках, изображающих охотящихся львов в высокой траве саванн.
– Уберите р-р-руки! – маски окружают заметную фигуру Фредерика Бонуа. Люди в страхе и смятении отступают от него, они образовывают кольцо, внутри которого уже сошлась другая окружность из черных силуэтов. В центре, как «яблочко» на мишени, находится толстый вампир. Он кричит и брызжет слюной.
– Я ничего не сделал!
Его лицо кривится, щеки и подбородок оплывают, точно воск на зажженной свече. Глаза загораются в прорезях нетопыриной маски, а дорогой костюм начинает вздыматься от шипов, вылезающих из-под кожи. Агенты хватают его за руки и плечи, повисая на грузном теле, как гончие псы на затравленном медведе. Кажется, это обстоятельство совершено не мешает Бонуа, с легкостью размахивающему огромными кулаками, кожа на которых уже висит рваными лоскутами.
– Вы грязные ур-р-р-р-р-р-роды! – крик вампира переходит в утробное рычание.
Одному из агентов удается зайти со спины и ударить его ладонью по затылку. Удар получается совсем слабый, но в момент касания великана и агента на секунду охватывает магическое пламя. Огонь жаркой вспышкой обжигает обращенные к схватке лица и тут же гаснет, а толстяк с глухим звуком падает на пол. Он так и не успел полностью перевоплотиться в то чудовище, что с такими подробностями Мигель описывал Джейден. Но зрелище разорванной хрупкими иглами плоти и ткани, оскаленной морды, в которой уже сложно узнать человеческое лицо – все это повергает многих дам в обморок. Скорее всего, притворный, но может и настоящий – все-таки немногие видели живого, преисполненного ненавистью последователя загадочного Отшельника. Агенты поднимают обмявшее тело и с трудом выносят его из зала, проходя по живому коридору, который образовывает пораженная толпа.
– Еще раз спасибо, мистер Дельгадо, – перед уходом Безликий кивает хозяину праздника, и отдельно – Джейден.
Воздух вокруг него словно пронизан льдом, хотя ведьма могла бы поклясться, что температура в зале не изменилась. Она не в силах оторвать взгляд от двух чернеющих пропастей, скрывающих глаза Безликого, и теперь в полной мере ощущает то, что должна была почувствовать при первом же взгляде на него. Страх… нет, ужас. Ужас совсем иного рода, чем тот, что испытывают гости Мигеля Дельгадо.
– Вы словно призрака увидели, миледи, – усмехается Дельгадо, который при отсутствии Безликого вновь почувствовал себя центральной фигурой вечера, – Признаюсь, у меня от него тоже мороз по коже! Надеюсь, больше с ним не увижусь.
Джейден молчит, не находят в себе сил протолкнуть во внезапно пересохшее горло хоть одно слово.
Дельгадо щелкает пальцами и гостям подают напитки. Праздник постепенно оживает и через несколько минут уже ничего не напоминает о Бонуа и его сопровождающих, так поспешно покинувших вечер.
Под каким-то не вполне убедительным предлогом, Джейден удалось оставить Дельгадо с группой богатых и политически раскрепощенных гостей из Дома Света, и уединиться с собственными мыслями, подальше от бессвязных разговоров раз за разом пересказывающих шокирующую сцену. Ведьма подошла к панорамному окну, за которым нависали каменные небеса подземного города. Со свода гигантской пещеры спускались напоминающие сталактиты перевернутые небоскребы, практически все из них были украшены в честь праздника и светились разноцветными неоновыми огнями. Они напоминали светящиеся айсберги в море кромешного мрака. Внутри этих странных наростов скапливались деньги и власть этого замкнутого мира, в то время как на дно пещеры падали лишь крошки. Убогие дома, многие из которых скорее можно назвать лачугами, едва можно разглядеть с высоты перевернутых башен. Из подсветки там есть лишь тусклые уличные фонари и факелы, горящие в руках празднующих, разряженных толп. Они текут по узким улицам яркими, шумными потоками, сливаясь и расходясь на каждом перекрестке. Несмотря на то, что каждый надел карнавальную маску и повесил на шею гирлянду ядовито-ярких искусственных цветов, из окна «небоскреба» толпа кажется однородной и серой. Лишь в одном месте, если внимательно присмотреться, можно заметить язву, препятствие, которое старательно обходит ликующее шествие. Но Джейден слишком занята собственными мыслями о пережитой встрече с ожившим мертвецов в безликой маске, что не замечает – в нижнем городе посреди улицы, прямо во время парада, без чувств упал человек…
Конец второй части.
Первая часть.
Третья часть.
Художник: Girhasha
Сценарий: Des-Azar
Текст: Girhasha, Des-Azar
Чего могут желать люди, если у них уже есть все земные блага? Они купаются в роскоши, а их воля управляет миром. Они стоят на вершине, но все вокруг затянуто темными тучами. Сквозь мрачную завесу не видно ни горизонта, ни других ориентиров. Мрак давит, словно железный купол. Единственное, за что может зацепиться взгляд – глубокая бездна под ногами. Там, будто в другом мире, тлеют огни в окнах убогих лачуг, а в темноте улиц кипит жизнь, которой нет места на каменистой вершине. Нищим людям есть к чему стремиться, но куда карабкаться тем, кто уже стоит на острие мира?
Эти потерянные души жаждут свободы от собственной жизни. Им претит застывшая реальность, когда даже пороки и грехи не могут поколебать пьедестал, воздвигнутый на деньгах и власти. В их мире ничего не меняется и все движется по устоявшимся, застывшим орбитам.
А когда движение вперед невозможно, остается только шагнуть в сторону: сорваться со скалы и хоть на несколько секунд ощутить свободу. Но этот самоубийственный прыжок – слишком простой и очевидный выход. Потому они продолжают отчаянно держаться за свое положение, устраивая роскошные балы и приемы – все что угодно, лишь бы не видеть манящую пропасть.
Слепцы.
Но мне есть, что им предложить. Пепел и ненависть вместо золота и скуки. Их не нужно даже уговаривать, довольно только показать путь…Но мне есть, что им предложить. Пепел и ненависть вместо золота и скуки. Их не нужно даже уговаривать, довольно только показать путь…
Велдрин Хар’Олот – Город, Сокрытый в Тенях. Невероятное сочетание роскоши и убожества, гротескный даже в собственном имени. Город теней, сокрытый под поверхностью другого погруженного в темноту Города. Здешних обитателей такое наслоение теней друг на друга ничуть не смущало – они видели (или только делали вид, что видят) бесчисленное количество граней темноты.
Сама Джейден видела лишь тонкий слой золоченой аристократии, плавающий на поверхности огромной выгребной ямы. При всем своем великолепии, Велдрин Хар’Олот был городом, который, даже разрастаясь, всегда стремился вниз.
– О чем вы задумались, моя госпожа? – ее спутник обворожительно улыбается под маской, но глаза остаются тусклыми и безжизненными. Для них это обычное дело: аристократическая отрешенность, приличествующая высокому обществу.
– Я очарована городом, – Джейден отвечает ему улыбкой. Ее глаза скрыты вуалью – на тот случай, если нужно будет утаить свое любопытство. Пока что эта мера кажется излишней: здесь ничего не кажется достойным ее внимания.
– Город Теней прекрасен, не так ли? Хотя для вас такая архитектура, должно быть, кажется противоестественной, – он делает акцент на последнем слове – так очевидно, будто заготовил его заранее. Видимо, он желает спрятать в нем некий намек, до которого Джейден нет дела.
– Противоестественной? Скорее необычной.
– Мой народ привык жить в темноте, в глубине пещер. Мы строим наши дома устремленными вниз, словно сталактиты. Для вас, жителей поверхности, это кажется странными. Для нас странными кажутся наземные сооружения, грузно опирающиеся на собственные основания. Право, в этом мало изящества… – он внезапно замолкает, чем невольно привлекает ее внимание.
– О, посмотрите туда! – шепчет он, трепещущим жестом указывая куда-то в толпу.
Джейден следит взглядом за движением его руки, но все, что она замечает, это взволнованное движение масок.
– Это же хозяин вечера, Мигель Дельгадо!
Вдруг из толпы ряженых гостей, словно вальсируя, появляется темный эльф, одетый в элегантный светло-бежевый костюм. На худом, остром лице надета полумаска, подогнанная под своего хозяина так искусно, словно это вторая кожа. По всей поверхности маски, выныривая из-под копны черных волос, идут ужасные следы когтей, уродующие до неузнаваемости аристократические черты Дельгадо. Искусственные раны проработаны невероятно подробно и так естественно лежат на лице, как и дорогой костюм эльфа – сидит на его теле. В одной из борозд, пересекающих высокий лоб, можно даже увидеть белеющую кость. С такими ранами не живут, но хозяина вечера это ничуть не смущало, он продолжал скользить сквозь тесный строй гостей, пожимая руки одним и кланяясь другим.
– Вы видите, как он выделяется среди толпы, – с нотками благоговения прошептал на ухо Джейден ее спутник. – Это не удивительно: он не похож на прочих моих соплеменников. Когда он начинал свой бизнес, он полностью отказался от поддержки семьи, практически превратился в изгоя. Но иначе было просто нельзя: в противном случае всю прибыль и достижения прибрали бы к рукам многочисленные сестры и тетки. Отколовшись от клана, он пошел против традиций и матриархата. Ему пришлось начинать фактически без гроша в кармане. Для темного эльфа одно это огромное достижение, что уж говорить о том, чего он добился сейчас.
Джейден на мгновение оторвалась от странного танца Дельгадо, чтобы взглянуть на того, кто сидел с ней рядом. Он ничем не выделялся среди прочих – мошкара, слетевшаяся на свет праздника. Даже маска в виде разукрашенного черепа была настолько банальна и уже не раз мелькала в толпе, что наводило на мысль, что точно такой же на входе снабдили тех, кто забыл позаботиться о своих костюмах заранее. Ее спутник – тоже темный эльф. Потому он так хорошо разбирается в хитросплетениях подземных интриг и потому его хвалебные речи в адрес независимого и гордого хозяина кажутся столь льстивыми. Сам же он от этого почитания становится только более жалким. Ничего не сказав и не выказав свои чувств, Джейден опять находит взглядом Дельгадо – это не сложно, ведь он является центром притяжения этого места и все взгляды устремлены к нему.
– Его империя росла, как дрожжи на его пищевых фабриках, – продолжал ее собеседник, – Сложно представить, какие безумные деньги приносит та безвкусная слизь, что выращивают для бедных. И чем больше становились прибыли, тем лояльнее вел себя клан по отношению к своему самостоятельному отпрыску. Любой другой на его месте, добившись независимости, послал бы к демонам всех тетушек, но Дельгадо помирился с кланом, оставшись при этом фактическим главой корпорации…
Он неожиданно замолкает, и Джейден почти физически чувствует, как напрягается его тело, готовясь отпрянуть в сторону как можно раболепнее и расторопнее.
Достаточно одного небрежного кивка – и он исчезает.
– Вы не представляете насколько тяжело быть мужчиной в подземном мире, – Мигель Дельгадо непринужденно продолжает оброненную его предшественником реплику, – Впору выходить на митинги в защиту своих прав. Совсем как делали женщины во времена Империи. Но на самом деле это не моя история…
Эльф склоняется к ее руке, затянутой в черную перчатку, блестящую, словно змеиная кожа, и оставляет на пальцах галантный поцелуй.
– Мистер Дельгадо, – Джейден благосклонно улыбается его жесту, но Мигель уже отпустил ее руку и расположился на диване подле нее, на том самом месте, с которого так поспешно ретировался ее неудавшийся кавалер.
– Я подслушал ваш разговор. Не хочу, чтобы у Вас создалось ложное впечатление. Я единственный отпрыск матроны клана… и мне позволены некоторые вольности. Все начиналось как испытание моих способностей, а не как протест против традиций. Что касается вечных ценностей – наша семья никогда не отличалась ортодоксальностью.
Ладонь Дельгадо ложится на спинку дивана и со стороны, должно быть, кажется, что они обнимаются. Чтобы ни у кого ни осталось сомнений в его намерениях, Мигель наклоняется и шепчет Джейден на ухо:
– Во мне нет ни бунтарства, ни силы воли – совершенно ничего выдающегося. Разве что умение обращать отходы в золото.
– В мире, где полно мусора и плесени, это уже не мало, – с обворожительной улыбкой отвечает она.
Дельгадо отвечает ей улыбкой – она не видит ее, но чувствует, как меняется его дыхание. Пожалуй, хорошо, что не видит: представлять эту изуродованную маску улыбающейся не хочется, еще меньше хочется ощущать ее подле своей щеки. Впрочем, эльф добивается именно этого эффекта: он хочет вызвать трепет – желания, отвращения, всего сразу… чувствовать власть. У Мигеля и большинства его соплеменников-мужчин вполне предсказуемые фетиши.
Вот почему, когда маска приближается к ее лицу слишком близко, Джейден позволяет себе вздрогнуть. Дельгадо доволен произведенным эффектом: он вскакивает на ноги и предлагает ей руку, чтобы отвести в зал. Она принимает приглашение.
– Вам нравится праздник? – он отводит ее в сторону и помогает подняться на небольшой подиум, на котором стоит безмолвный рояль. С этого возвышения можно одним взглядом, скользящим над головами и столами с закусками и шампанским, охватить весь зал. Идущие рядами, облицованные мрамором колоны покрыты оспинами от пуль и осколков гранат, некоторые колоны обрушились, обнажив на сколах бетонное нутро и арматурные кости. Тонкий узор образованный каменными прожилками и хитрой задумкой дизайнера, разорван в клочья чудовищными следами жутких когтей и зубов. Не оставалось сомнения, что зал был уничтожен во время отчаянной, смертоносной битвы, после чего из него вынесли осколки интерьера, несколько мешков пыли, и запустили туда гостей. Для завершения картины не хватало разве что только оторванных конечностей, павших воинов и луж крови, но этот недостаток восполняют сами гости – в гротескных масках они напоминают оживших мертвецов и чудовищ, в их руках алеют бокалы с красным вином и особым красным шампанским.
– Очень необычно, – сдержано отвечает она. Теперь, когда она смотрит на всю картину разом, интерьер кажется ей чересчур реалистичным.
– Я вдохновлялся «Дворцовым Побоищем». То есть, той мясорубкой, что устроили приспешники Отшельника во Дворце в прошлом месяце, – Мигель обводит рукой зал, будто каждую воронку от пуль он лично скопировал из руин настоящего сражения.
– Вы участвовали в сражении? – в ее голосе звучит удивление и неподдельный интерес. Хотя шокирующую новость о нападении чудовищ Отшельника на Дворец уже успели вытеснить другие события Города, она все еще висела в воздухе неразрешенной проблемой, на которую Дом так и не дал внятного ответа.
– Нет. Лишь любовался последствиями. Я же говорил – во мне нет даже храбрости, чтобы принять бой.
Человеку свойственно испытывать стыд, признаваясь в подобном, но Дельгадо преподносил свою трусость с достоинством, как признак тонкого и прозорливого ума. Самый позорный недостаток можно представить, как признак собственной неординарности – все дело в правильной подаче.
– Я даже заказал несколько «культистов», – продолжал эльф, – Их должны были напечатать в пластике, но 3D модели оказали слишком сложными: иглы, шипы и когти, торчащие отовсюду. Результат получился слишком искусственным, ненастоящим. А как передать пергаментную кожу, которая словно папиросная бумага обтягивает череп?
– Наверное, они выглядели ужасно, – Джейден вновь одаривает его благосклонной улыбкой. Дельгадо, конечно, ловит ее на лету. Приятно осознавать, что она все еще способна на это: притягивать взгляды, заставлять чужие мысли подчиняться малейшему движению ее плеча. Пожалуй, сейчас это дается ей даже лучше, чем когда-либо.
– Думаете, эти твари ужасны? – восклицает Мигель.
– Я смотрю новости. Того, что пропускают на телевидение вполне хватает, чтобы представить себе, насколько отвратительно то, что остается за кадром.
Эльф небрежно хмыкает:
– Вы об очередном притоне, который вскрыли СБДК? Да, я тоже видел репортаж. Грязные, опустившиеся бродяги. И среди них несколько этих тварей – без сомнения, представлено эффектно, телевизионщики не зря едят свой хлеб. Но уверяю вас, в этих уродах главное не внешность. Многие демоны выглядят гораздо хуже.
Темный эльф расценивает молчание Джейден как интерес и продолжает:
– Их внешний вид меняет не магия и не вера в Отшельника, а умопомрачающая ненависть, которая распространяется на все – на людей, вещи, Город, на самих себя. В этом грязном, грешном мире почти нет вещей, которые можно было бы любить, – Дельгадо делает паузу и выразительно смотрит на ведьму, – и они прониклись этой идей. Она их изменила. Эти иглы – лишь своего рода метафора для ненависти и агрессии, которая может свести с ума. Можно назвать это состояние бешенством души.
Джейден прекрасно знает, о чем говорит ее спутник. Кажется, еще совсем недавно она испытала на себе все горести бедности и отрешенности, которую испытывает человек, лишенный защиты Великого Дома. Теперь этот период жизни вспоминался затяжным, тяжелым сном, рассеявшимся сразу же, как Джейден вернулась в лоно Семьи.
– В прочем, здешний люд немногим отличается от тех монстров, что напали на обитель нашего повелителя Принца. Ненависти в них хватает, даже с избытком. Нужна лишь одна искра, чудесное откровение от Отшельника – пророка мертвого мира – и из-под ухоженной кожи полезут шипы, а жадные рты оскалятся в ужасной гримасе, – говорит Дельгадо, наклоняясь к Джейден. Он хочет, чтобы их глаза были на одном уровне. Едва заметными движениями он выхватывает из толпы и указывает ей на кривящиеся губы, яростно спорящие о чем-то, на горящие гневом глаза, которые не могут спрятаться даже за маской, на побелевшие от сдерживаемого напряжения кулаки и на скрюченные пальцы, которые будто свело судорогой от неистовой жестикуляции. Ему удивительно легко и точно удается отыскивать признаки порока в веселящейся толпе именитых гостей. Невольно от этих картин по коже Джейден пробегает холодок.
– Надеюсь, я вас не напугал? Это была только шутка. Фантазия в честь Дня Мертвых, – поспешно сказал, Мигель, но в его голосе слышались нотки самодовольства, – К тому же, не смотря на очаровательную внешность, вы явно не новичок в этой игре. Аристократия всегда больше походила на зверей, чем на не людей. Полагаю, и вы не в первый раз надеваете змеиную маску…
– Семью часто сравнивают с клубком змей, и не без основания.
– О, я сразу догадался. Вы одна из ведьм Семьи.
– Сейчас принято говорить «одна из дочерей»: считается, что это звучит более цивилизованно.
– Ваша Мать напрасно хочет лишить своих подопечных этого ареола дикости. К тому же «дочери»… звучит слегка сектантски. Больше подойдет для женщин моего рода, – Дельгадо снова придвигается к ней, понижая голос до вкрадчивого шепота, – Знатные эльфийки обожают превозносить свое женское начало: это укрепляет матриархальные основы нашего общества. Но при этом они совсем не умеют того, что всегда отличало женщину от мужчины: быть податливыми в нужный момент.
Достаточно одной улыбки, чтобы обнадежить его: Дельгадо как мальчишка заводиться от мыслей о том, что сможет заполучить еще одну (…рабыню? Служанку? Собачку?.. В кого там он предпочитает рядить своих любовниц?) игрушку в свою постель.
– Возможно, именно за это качество приглашение на Ваш праздник из всей Семьи досталось именно мне.
Взяв его под руку, они возвращаются и смешиваются с общим потоком праздника. Наконец они останавливаются у группы гостей. Мигель рассыпается в приветствиях. Джейден одаривает всех сдержанным кивком и белоснежной улыбкой.
– Кто это в том конце зала? – впервые за вечер, ведьма проявляет столь явный интерес.
Она взглядом указывает Дельгадо на заинтересовавших ее гостей, и эльфу нехотя приходится оторваться от созерцания ее декольте.
– Ах, эти, – он заметно мрачнеет, – Это новые слуги Дома Крови. Подчиняются непосредственно Апостолам и Принцу. Стиль узнается, согласитесь.
Джейден машинально кивает, не отрывая взгляда от странных визитеров. Абсолютно одинаковые черные костюмы, строгие, будто на похоронах. Слуги Апостолов стоят тут и там по краям зала и в полутьме их спящие безликие маски белеют, словно обнажившиеся черепа. Их было бы сложно отличить друг от друга, как и самих Апостолов, но эти хотя бы не покрывают головы и не прячут руки под перчатками. Благодаря этому можно понять, что среди «похоронного эскорта» есть представители разных рас, возраста, пола. Под всеми этими безликими одеждами скрывается весьма разношерстное собрание, и одни духи ведают, что могло свести их вместе. Странные наряды прекрасно вписываются в атмосферу праздника, но явно не способствуют поддержанию непринужденной беседы среди остальных гостей. Любой, кто случайно обращает взгляд в их сторону, замолкает на полуслове, за странными гостями постепенно распространяется шлейф неловкого молчания.
– Их собрали после нападения на Дворец, – многозначительно добавляет Дельгадо.
– Зачем? – тот час же откликается Джейден, пожалуй, она одна открыто следит взглядом за новыми гостями праздника.
Мигель молчит, а высокопоставленные персоны вокруг них шепчутся, будто школьники за спиной у учителя. Они прикрывают рты рукой и говорят с придыханием, но вряд ли в их словах есть хотя бы одно правдивое слово – только бесполезные слухи.
– Наш Великий Дом решил поучиться у Света! Учредили инквизицию, чтобы следить за своими подданными!? – в распространяющейся по залу тишине полный негодования голос звучит особенно громко. Он принадлежит Фредерику Бонуа, которого Мигель представил Джейден всего минуту назад. Необъятно толстый, лоснящийся и сверкающий то ли от множества начищенных до блеска золоченых побрякушек, то ли от пота и сала. Когда он говорит, то намеренно широко улыбается и раскрывает большой рот, так чтобы каждый собеседник непременно заметил длинные белые клыки. Он откровенно выставляет напоказ и подчеркивает свою вампирскую сущность, но при этом носит высокий ворот, доходящий до подбородка, который наверняка скрывает еще красные и вздувшиеся следы от укуса. Эти метки буду заживать не один год. Весь его облик говорит о богатстве, а в речи то и дело проскальзывают тщеславные и презрительные нотки, но правда заключается в том, что Бонуа является лишь богатой пешкой какого-то вампирского клана, у которого он купил бессмертие в обмен на деньги и свое общественное положение. На его широком лице красуется банальная маска летучей мыши – торчащие кверху уши и нетопырский нос, который в обрамлении тяжелых щек и складчатого подбородка больше походит на поросячье рыло.
– И главное – следить за кем!? За нами... – вампир хочет продолжить свою гневную тираду, но на него падает безмолвный и тяжелый взгляд одной из безликих масок, идущей сквозь толпу. Он осекается и стихает на середине фразы. Маска проходит мимо.
– Кем бы они ни были – я их не приглашал, – говорит Мигель, – но и гнать я их не буду. Они как нельзя лучше вписываются в интерьер!
И действительно невозмутимые, непроницаемые маски в строгих костюмах, словно тени из другого мира, стоят посреди разрушенного зала, ожидая, когда мертвецы, наконец, отпразднуют свою гибель и их можно будет забрать с собой.
– Все равно я не понимаю, что они тут делают!? – продолжает толстяк, но уже заметно тише.
– Не горячитесь. Вы должны верить в мудрость Принца. Раз его слуги здесь, значит, так надо, – Дельгадо дружески склоняется к вампиру и хлопает его по плечу, от чего тот послушно смолкает. Кажется, в этом жесте скрывалось больше, чем было видно невооруженным взглядом.
– Мне нужна ваша помощь, чтобы поприветствовать наших страшных гостей. Один я не справлюсь, – Дельгадо берет под руку хранящую молчание Джейден и уводит в сторону одного из слуг Принца. В то время как его товарищи рассредоточиваются по залу, тот стоит на возвышении и наблюдает за обстановкой. Безликий, без сомнения, выбрал стратегически верную позицию: он единолично оккупировал лестницу, ведущую на балкон. И хотя рядом с ним еще есть место, чтобы разойтись с дамой в самом пышном наряде, никто не желает приближаться к этому человеку на расстояние вытянутой руки. Это выглядит почти комично: гости не могут подняться наверх, чтобы насладиться «особыми» напитками, что подают только в укромных ложах наверху. И никто из тех, кто уже основательно набрался наркотическим пойлом, не рискует пройти вниз, создавая опасное столпотворение наверху.
У Безликого есть и еще одно преимущество: чтобы разговаривать с ним нужно остановиться на ступеньку ниже. Даже хозяину вечера приходится принять это условие.
– Я и моя спутница хотели бы поприветствовать слуг Дворца на этом празднике, – Дельгадо сама сдержанность и благоразумие, и Джейден легко представить, каких усилий это ему стоит. Эльф склоняется перед Безликим в поклоне, что делает его невысокое положение и вовсе унизительным. Ей тоже приходится изобразить подобие реверанса.
– Если вам нужна любая помощь, – смиренно продолжает Дельгадо, – Я помогу в меру своих скромных возможностей.
Когда маска поворачивается к ним, по спине у ведьмы отчетливо пробегает холодок. Это непроницаемое искусственное лицо лишь издалека кажется спящим: в узких прорезях маски блестит цепкий, безжалостный взгляд. Кем бы он ни был, он вызывает отторжение: всем своим естеством хочется отстраниться, убежать и держаться от этого существа подальше. Теперь ей понятно, почему все живые существа в этом зале так опасаются его: от Безликого веет смертью. И… удивительно, что ей понадобилось увидеть его глаза, чтобы испугаться так же, как и остальные.
Холодные глаза задерживаются на Дельгадо, потом несколько бесконечных секунд изучают ее:
– Благодарю за гостеприимство, но мы не отнимем много времени, – отвечает Безликий, его голос полностью соответствует маске на лице – он холоден и лишен любых оттенков эмоций, из-за чего на ум приходят разные модуляторы речи. Буквально в следующее мгновение Безликий резким движением вскидывает руку и указывает на кого-то в толпе.
В ответ на его жест со всех концов зала другие агенты Дворца начинают стекаться к жертве, оставляя за собой в людской массе отчетливые «тропинки», какие можно встретить на картинках, изображающих охотящихся львов в высокой траве саванн.
– Уберите р-р-руки! – маски окружают заметную фигуру Фредерика Бонуа. Люди в страхе и смятении отступают от него, они образовывают кольцо, внутри которого уже сошлась другая окружность из черных силуэтов. В центре, как «яблочко» на мишени, находится толстый вампир. Он кричит и брызжет слюной.
– Я ничего не сделал!
Его лицо кривится, щеки и подбородок оплывают, точно воск на зажженной свече. Глаза загораются в прорезях нетопыриной маски, а дорогой костюм начинает вздыматься от шипов, вылезающих из-под кожи. Агенты хватают его за руки и плечи, повисая на грузном теле, как гончие псы на затравленном медведе. Кажется, это обстоятельство совершено не мешает Бонуа, с легкостью размахивающему огромными кулаками, кожа на которых уже висит рваными лоскутами.
– Вы грязные ур-р-р-р-р-р-роды! – крик вампира переходит в утробное рычание.
Одному из агентов удается зайти со спины и ударить его ладонью по затылку. Удар получается совсем слабый, но в момент касания великана и агента на секунду охватывает магическое пламя. Огонь жаркой вспышкой обжигает обращенные к схватке лица и тут же гаснет, а толстяк с глухим звуком падает на пол. Он так и не успел полностью перевоплотиться в то чудовище, что с такими подробностями Мигель описывал Джейден. Но зрелище разорванной хрупкими иглами плоти и ткани, оскаленной морды, в которой уже сложно узнать человеческое лицо – все это повергает многих дам в обморок. Скорее всего, притворный, но может и настоящий – все-таки немногие видели живого, преисполненного ненавистью последователя загадочного Отшельника. Агенты поднимают обмявшее тело и с трудом выносят его из зала, проходя по живому коридору, который образовывает пораженная толпа.
– Еще раз спасибо, мистер Дельгадо, – перед уходом Безликий кивает хозяину праздника, и отдельно – Джейден.
Воздух вокруг него словно пронизан льдом, хотя ведьма могла бы поклясться, что температура в зале не изменилась. Она не в силах оторвать взгляд от двух чернеющих пропастей, скрывающих глаза Безликого, и теперь в полной мере ощущает то, что должна была почувствовать при первом же взгляде на него. Страх… нет, ужас. Ужас совсем иного рода, чем тот, что испытывают гости Мигеля Дельгадо.
– Вы словно призрака увидели, миледи, – усмехается Дельгадо, который при отсутствии Безликого вновь почувствовал себя центральной фигурой вечера, – Признаюсь, у меня от него тоже мороз по коже! Надеюсь, больше с ним не увижусь.
Джейден молчит, не находят в себе сил протолкнуть во внезапно пересохшее горло хоть одно слово.
Дельгадо щелкает пальцами и гостям подают напитки. Праздник постепенно оживает и через несколько минут уже ничего не напоминает о Бонуа и его сопровождающих, так поспешно покинувших вечер.
Под каким-то не вполне убедительным предлогом, Джейден удалось оставить Дельгадо с группой богатых и политически раскрепощенных гостей из Дома Света, и уединиться с собственными мыслями, подальше от бессвязных разговоров раз за разом пересказывающих шокирующую сцену. Ведьма подошла к панорамному окну, за которым нависали каменные небеса подземного города. Со свода гигантской пещеры спускались напоминающие сталактиты перевернутые небоскребы, практически все из них были украшены в честь праздника и светились разноцветными неоновыми огнями. Они напоминали светящиеся айсберги в море кромешного мрака. Внутри этих странных наростов скапливались деньги и власть этого замкнутого мира, в то время как на дно пещеры падали лишь крошки. Убогие дома, многие из которых скорее можно назвать лачугами, едва можно разглядеть с высоты перевернутых башен. Из подсветки там есть лишь тусклые уличные фонари и факелы, горящие в руках празднующих, разряженных толп. Они текут по узким улицам яркими, шумными потоками, сливаясь и расходясь на каждом перекрестке. Несмотря на то, что каждый надел карнавальную маску и повесил на шею гирлянду ядовито-ярких искусственных цветов, из окна «небоскреба» толпа кажется однородной и серой. Лишь в одном месте, если внимательно присмотреться, можно заметить язву, препятствие, которое старательно обходит ликующее шествие. Но Джейден слишком занята собственными мыслями о пережитой встрече с ожившим мертвецов в безликой маске, что не замечает – в нижнем городе посреди улицы, прямо во время парада, без чувств упал человек…
Конец второй части.
Первая часть.
Третья часть.
@темы: ФРПГ, арт, Король Чума
-
-
04.01.2015 в 22:30-
-
05.01.2015 в 10:07-
-
05.01.2015 в 22:45И мне арт очень нравится!
-
-
06.01.2015 в 11:11-
-
12.01.2015 в 17:01-
-
12.01.2015 в 17:27-
-
12.01.2015 в 19:29ща еще кто-нить подтянется. Агентство ОБС же )
-
-
12.01.2015 в 19:31Полуркала. Окай.
-
-
12.01.2015 в 19:41я предпочитаю все же классическое толкование ака "сарафанное радио", которое отнюдь не всегда имеет негативный оттенок. )
-
-
12.01.2015 в 19:56-
-
15.02.2015 в 14:30-
-
15.02.2015 в 20:02