Denn du bist, was du isst.
Корона леса
По пустому тракту, пролегающему через мшистый дремучий лес, брел одинокий воин, отголосок далекой войны. Он с трудом переставлял уставшие ноги по разбитой дороге. Осенняя грязь, взбитая прошедшим здесь когда-то войском, с наступлением холодов застыла вздыбленными волнами, а недавний снегопад скрыл ямы, колеи и рытвины, вынудив двигаться осторожно и сверять каждый шаг, как посреди коварной топи. Путник не отпускал рукоять щербатого, но все еще острого топора, а его цепкий взор напряженно высматривал тени, прячущиеся за стволами деревьев. Поверх серой, запыленной одежды, была натянута рваная кольчуга. Ее покрывали ржавые пятна, ярко алеющие на тусклом фоне. Светлые волосы и курчавая борода свалялись в колтуны от грязи, пота и запёкшейся крови. Единственным светлым пятном на перепачканном лице оставались бледно-голубые, словно выцветшие глаза.
Он шел так долго, что его прошлая жизнь стерлась вместе с подошвами сапог. Она превратилась в тень, которая покрывала его плечи вместо плаща. Он очень давно не произносил вслух своего имени, и оно отцепилось от него, как пожелтевший лист от ветки. Если же спрашивали, то воин назывался Вандером*. Он мог быть как дезертиром, не захотевшим умирать за чужую славу и грошовое жалование, так и честолюбивым, но неудачливым полководцем, чье войско разбил и рассеял противник.
Среди снежного покрова на обочине тракта путник увидел одинокие следы, уходящие вглубь леса. Не раздумывая, но в тоже время без особой спешки, он свернул с главной дороги. Уже в сумерках петляющая, как заячий малик, тропинка вывела его к деревне, затерянной среди глухой чащи. Кругом было тихо и безлюдно, только испуганные лица мелькали за крохотными окошками старых, вросших в землю домов. На улицах и за покосившимися изгородями лежал нетронутый снег, будто людям незачем было выходить за порог и вести хозяйство. Краска на бревенчатых срубах давно облупилась, превратив дома в одинаковые бурые, покрытые мхом землянки. Двери многих амбаров и хлевов были распахнуты настежь, и ветер заметал снежную пыль внутрь пустых стойл.
В центре деревни на небольшой площади возвышался странный идол, обмазанный красной, желтой, зеленой и черной краской. Истукан вытянул вперед узловатые руки, будто накрывая ими всю деревню. Его тело, вырезанное из ствола вековой сосны, покрывал орнамент из листьев, костей и незнакомых рун. Головой же ему служило грубое подобие оленьего черепа, на ветвистых рогах которого колыхались разноцветные ленточки, полинявшие от дождей и солнца. Несмотря на обилие разбросанных по столбу ярких цветов, идол казался сумрачной тенью, выросшей посреди людского поселения. Его основание было черно, как ночь, а вверх от него тянулись грязные линии, словно мертвые лозы, обвивающие молодое дерево.
Вандер встал у подножья мрачного идола и с размаха ударил по нему обухом топора. По деревне разнесся дрожащий звук, похожий на далекий звон колокола. Люди стали боязливо выходить из домов и собираться вокруг идола и пришельца. Вандер ударил еще несколько раз и обернулся к толпе, когда все жители собрались вместе. Перед ним стояли старики, старухи, женщины и совсем маленькие дети. Все худые и грязные. Вандер поднял подбородок, гордо выпятил грудь и заговорил, с самодовольной улыбкой глядя поверх голов:
– Я остаюсь здесь, чтобы защищать вас от войны, ползущей с юга. В такое время вам не обойтись без руководства человека, знающего кое-что о жизни. Взамен я не попрошу многого, – в ответ на свои слова он ожидал увидеть возмущение, злобу или страх, но в обращенных к нему глазах притаилась пустота, в которой отражался только он сам.
читать дальше– Ну что ж, если все с этим согласны, – сказал он, справившись с невольно овладевшим им замешательством, – тогда я поселюсь в том доме, а сегодня вечером мне прислуживать будешь ты.
Воин указал топором на самый большой дом в деревне и на молодую девушку, которую случайно выхватил из толпы его взгляд. Его слова повисли в гнетущей, безразличной тишине, нарушаемой только мерным шумом леса и далеким завыванием вьюги. Люди стояли, не шелохнувшись, пока он не велел им расходиться.
Внутри выбранного им дома было холодно и темно. Очертания просторного, без перегородок, помещения утопали и почти терялись в густых тенях. На стенах висели пучки засушенных трав, наполнявших морозный воздух горьковатым запахом. Выложенный камнями очаг чернел на полу, как дыра, уходящая в бездну. Все предметы и мебель обросли паутиной, покрылись пылью, а под столами и лавками валялись черепки от разбитой посуды. С потолка безжизненными лозами свисали разорванные цепи, на которых раньше, должно быть, висели светильники. У дальней стены стояло высокое кресло, вырезанное из цельного ствола дерева. Его покрывал тот же замысловатый орнамент, что и идола на площади. Пыль и тлен не коснулись этого трона, от чего казалось, что еще недавно на нем кто-то сидел.
Вандер стянул с себя ржавую кольчугу, бросил в угол помятый шлем, но топор оставил при себе – на случай, если жители деревни все-таки решат проявить недовольство. Он хотел было разломать какую-нибудь лавку, чтобы набрать дров для костра, но передумал, едва занеся топор. Он сел у подножья деревянного трона и стал ждать. Через какое-то время к нему пришла старуха. В костлявых руках она несла миску и чашку, от которых в холодном воздухе поднимались клубы пара, похожие на дыхание невидимых призраков. На спине она тащила вязанку мелкого хвороста. Она свалила вязанку у потухшего кострища, а еду поставила на полу перед воином.
– Молчи, я знаю, что ты скажешь, – заговорила она скрипучим, надтреснутым голосом. – Ты захочешь хлеба, но все наше зерно, как и наших мужчин, забрала война. Ты захочешь мяса, но у нас некому охотиться, да и холод загнал дичь далеко в чащу. Ты захочешь браги, но все что у нас есть – это горький отвар из коры и хвои. Ты захочешь девушку, но они худы, слабы, больны и не доставят тебе сейчас удовольствия. Прикажешь растопить баню, но у нас нет дров, потому что лес нынче темен и полон голодных теней. Все что я могу тебе сейчас дать, это жидкую похлебку из корешков, да половину зачерствелой лепешки.
– Я смотрю, не больно-то помогает вам это чучело, что стоит на площади, – с насмешкой произнес Вандер.
– Мы не просим у него помощи, а лишь дозволения жить здесь. Это Король Леса, он правит всем, чего касается тень от деревьев.
– Ха! Вашему королю придется потесниться. Я не боюсь духов и леших, и терпеть его в моей деревне я не намерен.
– Пускай так. Не думаю, что будет большая разница, если сменится правитель над этой бедной землей, – пожала плечами старуха и направилась к двери, но на пороге она обернулась. – Ты выбрал дом под стать своим речам: он велик и пуст. Ты не первый, кто заявляет права на эту землю, но никто не правил долго: слишком много приходится отдавать за столь никчемные владения. Вот и ты отдохни сегодня здесь, а завтра иди своей дорогой.
Когда старуха ушла, Вандер развел огонь из оставленного хвороста. Тонкие прутики сгорали быстро, но почти не давали тепла. Он раскрошил чёрствую лепешку в водянистую похлёбку и съел её, запивая прогорклым еловым отваром. Ночь он провел, сжавшись у крохотного костерка в центре огромного пустого дома. В темноте под потолком непрерывно слышалась чья-то беспокойная возня, а на улице раздавалось хлопанье крыльев и совиное уханье. Ветер завывал над прохудившейся крышей, задувал в щели между рассохшихся бревен. А вдоль стен водили хоровод неясные рогатые тени, растущие из дрожащего пламени. Но все это не помешало уставшему путнику уснуть беспокойным сном.
Вандер проснулся с первыми лучами солнца и стал собираться на охоту. Он оставил тяжелую кольчугу и неудобный шлем и вышел на улицу, где уже собралась толпа. Люди молча следили за ним пустыми взглядами, будто ожидая чего-то. Вандер отыскал в толпе старуху и велел ей никого не пускать в дом до его возращения.
– Я не собираюсь бежать, как другие. Сегодня я вернусь с добычей, и тогда мы скрепим наш уговор кровью и жареным мясом, – сказал он толпе.
– Много лет назад в том доме жил ярл, но с тех пор, как он умер, дом стоял заброшенным. Ты был первый, кто заночевал под его крышей. Может это что-то значит, – с сомнением в голосе сказала старуха. Она быстро заковыляла к низкому дому, вросшему в землю по самую крышу, и вынесла оттуда старый шерстяной плащ, короткий охотничий лук и дюжину стрел.
– Опасайся духа леса, он не любит незваных гостей в своих владениях. Он путает следы, насылает бураны и охраняет своих подданных от стрел и ловушек, – предупредила она, вручая Вандеру плащ и лук. – А если повстречаешься с ним самим или его дочерьми, не бери у них ничего, а лучше уходи назад по своим же следам, не сворачивая и не оглядываясь.
В ответ на предостережения воин лишь хмыкнул и быстро зашагал к лесной опушке. Но все хоженые тропинки обрывались под сенью деревьев, и дальше приходилось прокладывать дорогу по глубокому снегу. Вандер быстро набрел на старый заячий след и пошел по нему, надеясь найти новые ходки. Вскоре след пересекла тропа протоптанная кабаном, и воин свернул на нее. Еще через какое-то время в стороне от кабаньего следа его поманили глухие крики тетеревов. Потом он обнаружил недавнюю лежку стада косулей и опять поменял направление. Так Вандер все дальше и дальше уходил вглубь леса, кидаясь от одного путаного следа к другому, словно ветер в открытом поле.
Наконец, в самой глуши ему повстречались глубокие отпечатки огромных копыт. Существо, которое оставило их, было больше чем сохатый лось и тяжелее, чем матерый медведь. Там, где оно прошло, на стволах деревьев на высоте выше человеческого роста остались отметины от острых и широких рогов.
– Этот след наверняка оставил дух леса, – решил Вандер, и после недолгого колебания пошел за ним в сердце дремучей чащи. Снег становился все глубже, и след Короля Леса напоминал вспаханную борозду, взрытую посреди леса. Вандер старался идти аккуратно, но то и дело оступался и проваливался в сугробы. Деревья незаметно сдвигались все ближе друг к другу. Порой они выстраивались перед воином настоящей стеной, и ему приходилось искать обходной путь, в то время как дух, похоже, проходил прямо сквозь преграду. Размашистые сосновые лапы закрывали небо над головой. Сквозь этот колючий покров едва пробивался тусклый свет зимнего солнца, которое уже начало клониться к закату, предрекая конец короткого дня. На подлесок опускалась густая ночная тьма, но Вандер даже не думал о том, чтобы повернуть назад. Впереди ему слышался треск ломающихся ветвей и тяжелое дыхание великана. А иногда вдалеке ему чудилось, будто между частоколом деревьев вспыхивало золотистое мерцание.
– Так сияет золотая корона, – говорил себе Вандер, и с удвоенным упорством ломал цепляющиеся за одежду еловые ветки и клял корни, хватающие его под снегом за ноги.
Вдруг, будто из ниоткуда, тропу, по которой шел воин, окружили мечущиеся следы волчьей стаи. Но волки не преследовали лесного духа, а бежали прочь от него. Когда же все вокруг окончательно заволокли мрачные сумерки, совсем рядом раздался протяжный, унылый вой, от которого лоб покрылся испариной, а сердце на миг остановило свой бег. Вандер взял лук наизготовку и ловил взглядом каждую тень, промелькнувшую между деревьев. Но волки только дразнили его, показываясь на мгновение и тут же исчезая. Под прикрытием безопасного мрака звери кружили вокруг него, скалили зубы, сверкали желтыми глазами, рычали, выли и щелкали жадными пастями, раз за разом заставляя человека терять стрелы в пустых попытках ранить бесплотных призраков.
Дождавшись, когда воин выпустит последнюю стрелу и отшвырнет бесполезный лук, дюжина тощих, голодных волков вышла из-за деревьев, окружив жертву плотным кольцом. Из оскаленных пастей вырывались клубы смрадного пара, а по желтым клыкам на снег стекала слюна и пена. Вандер поудобнее перехватил топор, готовясь принять смертельный бой. Первый волк бросился в атаку и вцепился человеку в руку, но удар топора рассек зверю череп и он рухнул на землю. Другой волк схватил Вандера за плащ, чуть было не повалив на спину, но воин сумел устоять, развернуться и отбросить волка пинком под ребра. Волки кружили вокруг него, и пока он сражался с одним, другие старались зайти с боков, укусить за ногу, повалить и вцепиться зубами в горло. Они больше не ввязывались в схватку, а только изматывали человека. Постепенно Вандер начал слабеть, а в волчьих глазах разгорался нетерпеливый огонь. Воздух гудел от их голодного, утробного рычания. Неотвратимый и кровавый исход был уже близок.
Внезапно злое рычание смолкло. Волки, как побитые дворовые псы, испуганно поджали хвосты, прижали уши и стали пятиться. Они исчезли в сумраке лесной чащи, ни разу не взглянув на свою упущенную добычу. Обессиленный, Вандер облокотился на треснувший от холода ясень. Вокруг него ночной лес расцветал множеством светящихся огоньков, витающих в воздухе, подобно поднятой ветром пыли. Огни напоминали светлячков, объявившихся посреди лютой зимы. Постепенно свечение полностью затопило ясным светом притихший лес, от него мороз перестал быть таким жгучим, а снег заблестел мягко, будто вот-вот растает.
Из этого сияния к нему вышла девушка с волосами цвета темной меди. Она была одета в легкое платье, открывающее точеную шею, нежные плечи и изящные руки, а ее голову венчали рога молодой косули. Мороз совсем не касался ее. Босоногая она ступала по снегу легко, почти невесомо, не оставляя ни следа, ни трещинки на хрупком насте.
Не говоря ни слова, девушка взяла Вандера за руку и повела за собой. Без всякой цели она сворачивала то в одну, то в другую сторону, пока за очередным поворотом темнота чащи не обернулась осколком летнего дня. Они вышли на просторную поляну, посреди которой полыхал высокий костер. Алое пламя тянулось к хмурым облакам, стараясь разогнать ночную тьму, затянувшую небосвод. Внутри плотного огня, словно стая мошкары, летали яркие искры, иногда складывающиеся в силуэты людей и животных. Ветви деревьев стоящих вокруг поляны были усеяны зелеными почками, а сама земля была покрыта бледной молодой травой, упрямо пробивающейся между гладкими камнями, будто обточенными морскими волнами.
– Ты ранен. Позволь я помогу тебе, – мягко сказала девушка, указав на кровь пропитавшую рукав куртки и капающую с кончиков пальцев. Она положила белые руки на его изодранное волками плечо. От ее прикосновения по телу разлилось приятное тепло. Оно согревало замершие кости, расслабляло сведенные судорогой мышцы и очищало голову от тревожных мыслей. Вандер не заметил, как опустился на землю и закрыл глаза. А когда он очнулся от блаженного забытья, то не знал, сколько прошло времени: может минута, а может и целый год.
– Теперь ты здоров, и можешь выслушать меня. Ты гонишься за моим отцом, но я прошу тебя отступиться. Ты сказал людям, что пошел в лес за добычей. Если послушаешь моего совета, то я пошлю тебе удачу в охоте. Твои стрелы не будут знать промаха, а звериные тропы буду открыты твоему взору. И я провожу тебя безопасной дорогой обратно в деревню. Если же ты не отступишься от погони, то наверняка заплутаешь во тьме, стужа убьет тебя, волки съедят твое мясо, а лес поглотит кости.
Но Вандер не слушал дриаду. Его взгляд приковал к себе мерцающий кусочек янтаря, висящий на ее шее. Внутри медового камня, словно живое существо, бился огонек, пойманная в ловушку искра, выхваченная из большого костра.
– Я не стану поданным вашего короля за сытую жизнь. И не пугай меня темнотой и холодом, я уже знаю, как справиться с ними. Не сносить твоему отцу золотой короны! – выкрикнул Вандер и сорвал с шеи дриады янтарный кулон. Камень в его руке вспыхнул ярким светом и раскалился, как вынутый из печи уголь, но воин быстро укутал его в шерстяной плащ.
На лицо медноволосой девушки легла мрачная тень, преобразив мягкие черты. За ее спиной костер взревел и замерцал, словно его раздували гигантские меха. В неверном свете трепещущего пламени стало видно, что из земли торчат не обтесанные временем камни, а макушки человеческих черепов. Вся поляна зашевелилась и задрожала, выдавливая из своих недр мертвецов. Скелеты таращились на Вандера безглазым взглядом и тянули к нему из-под земли костяные руки, измазанные комковатой грязью, из которой, словно трупные черви, торчали белесые корни проросшей травы.
– Да будет так! – сказала дочь духа леса, пристально глядя на воина. Ее слова, точно оглашённый приговор, громогласным эхом разнеслись по всему лесу. Она хлопнула в ладоши, и костер мгновенно погас: яркий свет обернулся кромешной тьмой, а вместо оглушительного рева навалилось тяжелое безмолвие.
Чтобы разогнать темень, Вандер достал светящийся амулет. Огонь в нем перестал мерцать и рваться наружу. Он излучал ровный свет и мягкое тепло, способное отогреть закоченевшие пальцы, если зажать камень в ладонях. Тьма отступила, и Вандер обнаружил себя посреди замерзшего леса, у поваленного ясеня, где он дрался с волками. Но на снегу не осталось доказательств отчаянной борьбы. Там были только его следы, хаотично мечущиеся вокруг широкой поступи Короля Леса.
Вандер пошел вперед, освещая себе дорогу янтарным светом медальона, который выхватывал из темноты беззвездной ночи глубокие следы духа и серые стволы сосен, прямые, как мачты кораблей, погребенных под снегом. Не было слышно ни шорохов, ни криков ночных птиц, лишь хруст снега, сминаемого сапогами. Мрак поглотил окружающий мир, оставив только след на бескрайнем снегу, да частокол неотличимых друг от друга деревьев. Вандер даже не был уверен, что если обернется, то увидит собственный след, а не нетронутую снежную гладь. Потому он не оглядывался, упрямо продолжая свой путь. Казалось, что ночь уже должна светлеть, но темнота оставалась непроглядной и плотной, словно мороз сковал само время.
Постепенно окружающий пейзаж менялся, оставаясь при этом таким же однообразным. Лес поредел, сменившись колючим, ломким кустарником. В снежном покрове появились прогалины, а земля под ногами стала мягкой. Воздух наполнился запахом тины и чего-то едкого. Погоня привела человека в болото. Мороз сковал его поверхность льдом и присыпал мшистые кочки снегом, но внутри оно оставалось все так же черно и опасно. Вокруг не было ни деревца, ни куста, из которого можно было бы сделать надежный шест, потому Вандеру приходилось сверять каждый свой шаг. Но он все равно то и дело оступался, принимая тонкий лед, стянувший трясину, за твердую землю. Его сапоги быстро вымокли в студеной воде, и теперь холод заползал к нему под одежду. След духа был едва виден и часто терялся в открытых заводях и зарослях камыша. Вандер тратил много времени, чтобы вновь отыскать его, и с каждым шагом он терял силы и злился, цедя сквозь зубы брань и проклятья.
В конце концов, гнев завел Вандера в трясину, которая тут же потянула его на дно. Воин замер, стараясь не шевелиться. Он поднял повыше амулет, пытаясь в его слабом свете найти рядом с собой опору, которая могла бы выдержать его. Но вокруг была лишь водная гладь, покрытая тиной и редкими островками тонкого льда. Тогда из-за хмурых облаков показалась ущербная луна. В ее неверном свете болото преобразилось. В темной воде проявились разномастные ржавые доспехи и истлевшие клинки. Лежащие на илистом дне мертвецы сжимали в руках разбитые щиты, на которых пестрело множество неразборчивых, стертых гербов. Среди сухого камыша, точно цапли, торчали обломанные шесты, на которых когда-то развевались полковые знамена. Почти не осталось места, не усеянного останками сгинувших здесь армий. И теперь древние воины смотрели из-под мутной воды на Вандера в ожидании, когда он присоединится к их мертвому воинству.
Вдруг на берегу он заметил темноволосую девушку, безмолвно наблюдающую за ним. На ней было черное платье, свободно ниспадающее на плечи и руки. Открытым оставалось только спокойное, нежное лицо. Лунный свет играл на бледной коже, осыпая ее серебряными искрами. Вандер хотел было позвать ее на помощь, но в последний момент заметил на ее голове короткие рога.
– Так вот кто заманил меня в ловушку, – произнес воин.
– Нет, ты пришел сюда сам, – ответила она тихим голосом, который, тем не менее, слышался во всех уголках болота, потому что его повторяли травы, камыши и бездонная топь. – Ты хочешь, чтобы я помогла тебе?
Дриада подошла к нему, ступая прямо по водной глади. Дочь духа леса склонилась над Вандером и заглянула в его лицо. В ее же глазах отражалась лишь ночь и лунные отсветы. В этот момент воин почувствовал, что кто-то под водой схватил его за плащ и потянул в низ, затащив в трясину по пояс. Обернувшись, он увидел в темной толще белесое отражение девушки. Оно было одето в белое платье, выцветшие волосы переплелись с тиной и расплылись чернильным пятном по поверхности болота, а ее мертвенно-бледное лицо уже было тронуто разложением.
– Оставь погоню за моим отцом, а то сгинешь в болоте, как и многие до тебя. Трава прорастет сквозь твою плоть, болотные гады будут пировать на твоих костях, а сама память о тебе утонет в трясине, – сказала дриада, а Вандер видел, что утопленница беззвучно повторяла каждое ее слово. Девушка наклонилась к нему так близко, что своим дыханием коснулась его щеки. Вандер почувствовал ледяную стужу, от которой бегут и звери, и люди. – Чего ты хочешь? Тебя интересуют не люди, что ждут твоего возвращения, ты пришел сюда не ради них. Тебя манит звон золота, ведь за его отблеском ты гнался в чаще? Оставь погоню, и я покажу тебе тропу, которая приведет тебя в большой город, а по пути я расскажу тебе, где найти клад, доверху набитый золотом. Его тебе хватит до конца твоих дней.
– Ты ничего не ведаешь в людских душах. И не видела войн, – Вандер почувствовал, как утопленница с каждым произнесенным словом крепче хватается за его плащ, но он продолжил говорить веселым и беззаботным голосом. – На войне многие тысячи проливают кровь и умирают не из-за золота, а лишь в погоне за короной. Даже самый простой солдат по ночам грезит о ней. Трусы мечтают вернуться домой, и чтобы невеста возложила на их голову венок из полевых цветов. А те, кто посмелее заглядываются на головные обручи баронов и герцогов, надеясь заслужить их верностью и храбростью или же коварством и хитростью. Ну а я никогда не был робкого десятка, и думаю, что корона твоего отца мне будет как раз впору!
Воин рванулся вперед и ухватился за подол юбки. Одновременно он стянул с себя плащ, который тут же пропал под водой. Дриада отшатнулась назад и вытащила на берег человека. Едва Вандер коснулся твердой почвы, как тучи вновь наползли на лунный лик, погрузив все в кромешную тьму. Дриада хлопнула в ладоши и исчезла, только шепнув напоследок:
– Да будет так!
Там, где она стояла, воин нашел воткнутое в дерн крепкое копье. Он взял оружие и повязал на его древко янтарный амулет. Вандер осмотрелся, но в наступившей темноте не было видно ни ржавчины прогнивших доспехов, ни белизны старых костей, только мутная вода, да бугристые кочки.
Используя копье, как шест, он зашагал по болоту. След Короля Леса отыскался очень быстро, и Вандер продолжил преследование с неистовством гончей, учуявшей добычу. Вскоре топь кончилась, Вандер выбрался из низины на небольшой холм, с обратной стороны которого начиналось степное поле, пересеченное быстрой рекой. Тогда-то он и увидел Короля Леса. Огромный черный силуэт мчался по глубокому снегу, вздымая в воздух облака ледяной пыли. Массивные рога раздавались в стороны и в окружении снежных клубов напоминали раскрытые крылья.
– Он убегает от меня, но ему не сбежать, – сам себе сказал воин. Он бросился вниз, одним махом скатился со склона и побежал по вспаханному духом снегу. Усталость и холод отступили перед азартом охоты. Воин не замечал, как вязнут в сугробах ноги, как копье больно бьет его по боку, как ледяной воздух обжигает горло и легкие. Он потерял духа из вида, но отчётливо слышал его хриплое дыхание и шум, с которым тот прокладывал себе дорогу. Наконец впереди послышался рев бурной реки.
– Тебе не перебраться через реку! – во все горло крикнул Вандер. В ответ ему раздался протяжный, глухой рев, который, как трубный глас, пронзил всю округу и спугнул птиц в далеком лесу. Воин побежал на этот звук, выставив вперед копье. Вдруг, будто из-под земли, перед ним появилась исполинская тень, состоящая из сплетенных корней, прелых листьев и костей, вместо головы у нее был огромный олений череп, точно плотью, обвитый толстыми корнями. Огромные рога вздымались к небу, грозя разогнать облака и проткнуть луну. Дух встал на дыбы и обрушился на Вандера, в попытке задавить его. Но воин увернулся, тут же вонзив копье ему в бок. Лезвие попало в кость и со звоном отскочило. Король Леса развернулся, ударил врага рогами, опрокинув и отбросив его на дюжину шагов. Не давая противнику опомниться, дух опустил голову, выставив перед собой частокол острых костяных пик, и помчался вперед. Вандер только и успел, что поднять копье да упереть его в землю.
Дух налетел на острие. Он ревел, а из его костяных ноздрей валил пар. Король Леса в ярости мотал головой и наваливался вперед всем весом, в попытке достать человека, но тем самым лишь сильнее насаживал себя на копье. Острие все глубже погружалось в темную плоть, увлекая за собой привязанный к древку амулет, мерцающий как тлеющий уголек. Когда медальон исчез среди корней и листвы, из черной раны вырвался язык синего пламени, обдав жаром Вандера. Прелые листья вспыхнули, точно промасленная тряпка, и огонь вмиг объял огромное тело. Лесной дух рванулся назад, сломал торчащее из груди копье, но запнулся и упал в снег. Он бился, брыкался, пытаясь подняться и вытащить из груди пламенное копье. Широкие рога, разметав снег, скребли по земле, подбрасывая в воздух замерзшие комья. Король Леса испустил жуткий вопль, на который скорбным эхом отозвались земля, воздух и лес, после чего уронил голову и умер.
Его черное тело превратилось в погребальный костер. Разноцветные языки пламени тянулись ввысь, почти касаясь низких облаков. Корни, держащие исполинский череп, сгорели, и он упал на землю, обломав тяжелые рога. Вандер подобрал его и, взвалив себе на плечи, отправился прочь. За его спиной неистово ревело пламя, в точь-точь как на поляне, на которой посреди зимы росла молодая трава.
Ночь начала стремительно светлеть, наливаясь блеклыми предрассветными красками, и Вандер без труда нашел дорогу к деревне. Тропа легко вела его по прогалинам и холмам, а снег почти не мешал идти. Воин вернулся в деревню с первыми лучами солнца, неся связку добытых по пути кроликов и олений череп. Добычу он повесил у подножья идола, чтобы жители деревни первым делом увидели этот знак, а сам пошел в свой большой дом. Там Вандер закрепил огромный череп на свисающих с потолка цепях и сел на резной трон.
– Я заслужил право сидеть здесь. Скоро люди проснутся, придут и поклонятся мне, – сказал воин. Он откинулся на высокую спинку, закрыл на минуту глаза и уснул.
Растут корни, поднимая на поверхность зарытые в землю кости, вороша само время. Отрастают и ветвятся сломанные рога, точно крона старого дерева. А из чащи доносятся девичьи голоса, тихие, настойчивые:
– Повелитель, мы ждем тебя. Из палой листвы, из пряного ветра, из прядей луны и солнца, что струятся между листвой – мы сшили для тебя новый плащ. Он лучше и теплее, чем твой старый.
– Нет, я не пойду с вами. Люди ждут меня.
– Но чаща давно поглотила деревню. Только звери и птицы знают туда дорогу.
Растут корни, словно змеи, ползут по стенам и спинке трона. На могучих рогах лежит ветхая, крыша. А из-за порога доносятся девичьи голоса, ласковые, терпеливые:
– Повелитель, мы ждем тебя. Вместо твоего топора, мы принесли тебе десять острых кинжалов. Вместо сломанного копья, мы принесли тебе дюжину острых пик, что всегда будут с тобой.
– Нет, я не пойду с вами. Жена ждет меня.
– Но у тебя нет жены. Твоя постель пуста и холодна. По твоему дому гуляет ветер, а пол устилают палые листья.
Растут корни, как кандалы, обвивают руки и тело. Толстые рога упираются в стены, скоро разрушат старый дом. А совсем рядом звучат девичьи голоса, мягкие, вкрадчивые:
– Повелитель, мы ждем тебя. Из талой воды, красного мяса и сладких ростков мы приготовили для тебя пир. Вкуснее ты еще не ел прежде.
– Нет, я не пойду с вами. Сын ждет меня.
– Но у тебя никогда не было сына. Под твоей крышей не слышится смех и топот мальчишеских ног. Только барсуки топчутся в погребе.
Растут корни, ветвятся рога. Под мертвым черепом уже не видно человека. Только тень вместо плоти. Пустота вместо взгляда. А девичьи голоса нежно шепчут, жаркое дыхание ласкает кожу:
– Повелитель, мы ждем тебя. Нам нечего тебе предложить, но и тебе нечего нам возразить. Оглянись, все, что у тебя есть – это корона. Дай нам помочь тебе надеть ее.
------------------------------------------------
*Wander – (исл.) блуждать.
По пустому тракту, пролегающему через мшистый дремучий лес, брел одинокий воин, отголосок далекой войны. Он с трудом переставлял уставшие ноги по разбитой дороге. Осенняя грязь, взбитая прошедшим здесь когда-то войском, с наступлением холодов застыла вздыбленными волнами, а недавний снегопад скрыл ямы, колеи и рытвины, вынудив двигаться осторожно и сверять каждый шаг, как посреди коварной топи. Путник не отпускал рукоять щербатого, но все еще острого топора, а его цепкий взор напряженно высматривал тени, прячущиеся за стволами деревьев. Поверх серой, запыленной одежды, была натянута рваная кольчуга. Ее покрывали ржавые пятна, ярко алеющие на тусклом фоне. Светлые волосы и курчавая борода свалялись в колтуны от грязи, пота и запёкшейся крови. Единственным светлым пятном на перепачканном лице оставались бледно-голубые, словно выцветшие глаза.
Он шел так долго, что его прошлая жизнь стерлась вместе с подошвами сапог. Она превратилась в тень, которая покрывала его плечи вместо плаща. Он очень давно не произносил вслух своего имени, и оно отцепилось от него, как пожелтевший лист от ветки. Если же спрашивали, то воин назывался Вандером*. Он мог быть как дезертиром, не захотевшим умирать за чужую славу и грошовое жалование, так и честолюбивым, но неудачливым полководцем, чье войско разбил и рассеял противник.
Среди снежного покрова на обочине тракта путник увидел одинокие следы, уходящие вглубь леса. Не раздумывая, но в тоже время без особой спешки, он свернул с главной дороги. Уже в сумерках петляющая, как заячий малик, тропинка вывела его к деревне, затерянной среди глухой чащи. Кругом было тихо и безлюдно, только испуганные лица мелькали за крохотными окошками старых, вросших в землю домов. На улицах и за покосившимися изгородями лежал нетронутый снег, будто людям незачем было выходить за порог и вести хозяйство. Краска на бревенчатых срубах давно облупилась, превратив дома в одинаковые бурые, покрытые мхом землянки. Двери многих амбаров и хлевов были распахнуты настежь, и ветер заметал снежную пыль внутрь пустых стойл.
В центре деревни на небольшой площади возвышался странный идол, обмазанный красной, желтой, зеленой и черной краской. Истукан вытянул вперед узловатые руки, будто накрывая ими всю деревню. Его тело, вырезанное из ствола вековой сосны, покрывал орнамент из листьев, костей и незнакомых рун. Головой же ему служило грубое подобие оленьего черепа, на ветвистых рогах которого колыхались разноцветные ленточки, полинявшие от дождей и солнца. Несмотря на обилие разбросанных по столбу ярких цветов, идол казался сумрачной тенью, выросшей посреди людского поселения. Его основание было черно, как ночь, а вверх от него тянулись грязные линии, словно мертвые лозы, обвивающие молодое дерево.
Вандер встал у подножья мрачного идола и с размаха ударил по нему обухом топора. По деревне разнесся дрожащий звук, похожий на далекий звон колокола. Люди стали боязливо выходить из домов и собираться вокруг идола и пришельца. Вандер ударил еще несколько раз и обернулся к толпе, когда все жители собрались вместе. Перед ним стояли старики, старухи, женщины и совсем маленькие дети. Все худые и грязные. Вандер поднял подбородок, гордо выпятил грудь и заговорил, с самодовольной улыбкой глядя поверх голов:
– Я остаюсь здесь, чтобы защищать вас от войны, ползущей с юга. В такое время вам не обойтись без руководства человека, знающего кое-что о жизни. Взамен я не попрошу многого, – в ответ на свои слова он ожидал увидеть возмущение, злобу или страх, но в обращенных к нему глазах притаилась пустота, в которой отражался только он сам.
читать дальше– Ну что ж, если все с этим согласны, – сказал он, справившись с невольно овладевшим им замешательством, – тогда я поселюсь в том доме, а сегодня вечером мне прислуживать будешь ты.
Воин указал топором на самый большой дом в деревне и на молодую девушку, которую случайно выхватил из толпы его взгляд. Его слова повисли в гнетущей, безразличной тишине, нарушаемой только мерным шумом леса и далеким завыванием вьюги. Люди стояли, не шелохнувшись, пока он не велел им расходиться.
Внутри выбранного им дома было холодно и темно. Очертания просторного, без перегородок, помещения утопали и почти терялись в густых тенях. На стенах висели пучки засушенных трав, наполнявших морозный воздух горьковатым запахом. Выложенный камнями очаг чернел на полу, как дыра, уходящая в бездну. Все предметы и мебель обросли паутиной, покрылись пылью, а под столами и лавками валялись черепки от разбитой посуды. С потолка безжизненными лозами свисали разорванные цепи, на которых раньше, должно быть, висели светильники. У дальней стены стояло высокое кресло, вырезанное из цельного ствола дерева. Его покрывал тот же замысловатый орнамент, что и идола на площади. Пыль и тлен не коснулись этого трона, от чего казалось, что еще недавно на нем кто-то сидел.
Вандер стянул с себя ржавую кольчугу, бросил в угол помятый шлем, но топор оставил при себе – на случай, если жители деревни все-таки решат проявить недовольство. Он хотел было разломать какую-нибудь лавку, чтобы набрать дров для костра, но передумал, едва занеся топор. Он сел у подножья деревянного трона и стал ждать. Через какое-то время к нему пришла старуха. В костлявых руках она несла миску и чашку, от которых в холодном воздухе поднимались клубы пара, похожие на дыхание невидимых призраков. На спине она тащила вязанку мелкого хвороста. Она свалила вязанку у потухшего кострища, а еду поставила на полу перед воином.
– Молчи, я знаю, что ты скажешь, – заговорила она скрипучим, надтреснутым голосом. – Ты захочешь хлеба, но все наше зерно, как и наших мужчин, забрала война. Ты захочешь мяса, но у нас некому охотиться, да и холод загнал дичь далеко в чащу. Ты захочешь браги, но все что у нас есть – это горький отвар из коры и хвои. Ты захочешь девушку, но они худы, слабы, больны и не доставят тебе сейчас удовольствия. Прикажешь растопить баню, но у нас нет дров, потому что лес нынче темен и полон голодных теней. Все что я могу тебе сейчас дать, это жидкую похлебку из корешков, да половину зачерствелой лепешки.
– Я смотрю, не больно-то помогает вам это чучело, что стоит на площади, – с насмешкой произнес Вандер.
– Мы не просим у него помощи, а лишь дозволения жить здесь. Это Король Леса, он правит всем, чего касается тень от деревьев.
– Ха! Вашему королю придется потесниться. Я не боюсь духов и леших, и терпеть его в моей деревне я не намерен.
– Пускай так. Не думаю, что будет большая разница, если сменится правитель над этой бедной землей, – пожала плечами старуха и направилась к двери, но на пороге она обернулась. – Ты выбрал дом под стать своим речам: он велик и пуст. Ты не первый, кто заявляет права на эту землю, но никто не правил долго: слишком много приходится отдавать за столь никчемные владения. Вот и ты отдохни сегодня здесь, а завтра иди своей дорогой.
Когда старуха ушла, Вандер развел огонь из оставленного хвороста. Тонкие прутики сгорали быстро, но почти не давали тепла. Он раскрошил чёрствую лепешку в водянистую похлёбку и съел её, запивая прогорклым еловым отваром. Ночь он провел, сжавшись у крохотного костерка в центре огромного пустого дома. В темноте под потолком непрерывно слышалась чья-то беспокойная возня, а на улице раздавалось хлопанье крыльев и совиное уханье. Ветер завывал над прохудившейся крышей, задувал в щели между рассохшихся бревен. А вдоль стен водили хоровод неясные рогатые тени, растущие из дрожащего пламени. Но все это не помешало уставшему путнику уснуть беспокойным сном.
Вандер проснулся с первыми лучами солнца и стал собираться на охоту. Он оставил тяжелую кольчугу и неудобный шлем и вышел на улицу, где уже собралась толпа. Люди молча следили за ним пустыми взглядами, будто ожидая чего-то. Вандер отыскал в толпе старуху и велел ей никого не пускать в дом до его возращения.
– Я не собираюсь бежать, как другие. Сегодня я вернусь с добычей, и тогда мы скрепим наш уговор кровью и жареным мясом, – сказал он толпе.
– Много лет назад в том доме жил ярл, но с тех пор, как он умер, дом стоял заброшенным. Ты был первый, кто заночевал под его крышей. Может это что-то значит, – с сомнением в голосе сказала старуха. Она быстро заковыляла к низкому дому, вросшему в землю по самую крышу, и вынесла оттуда старый шерстяной плащ, короткий охотничий лук и дюжину стрел.
– Опасайся духа леса, он не любит незваных гостей в своих владениях. Он путает следы, насылает бураны и охраняет своих подданных от стрел и ловушек, – предупредила она, вручая Вандеру плащ и лук. – А если повстречаешься с ним самим или его дочерьми, не бери у них ничего, а лучше уходи назад по своим же следам, не сворачивая и не оглядываясь.
В ответ на предостережения воин лишь хмыкнул и быстро зашагал к лесной опушке. Но все хоженые тропинки обрывались под сенью деревьев, и дальше приходилось прокладывать дорогу по глубокому снегу. Вандер быстро набрел на старый заячий след и пошел по нему, надеясь найти новые ходки. Вскоре след пересекла тропа протоптанная кабаном, и воин свернул на нее. Еще через какое-то время в стороне от кабаньего следа его поманили глухие крики тетеревов. Потом он обнаружил недавнюю лежку стада косулей и опять поменял направление. Так Вандер все дальше и дальше уходил вглубь леса, кидаясь от одного путаного следа к другому, словно ветер в открытом поле.
Наконец, в самой глуши ему повстречались глубокие отпечатки огромных копыт. Существо, которое оставило их, было больше чем сохатый лось и тяжелее, чем матерый медведь. Там, где оно прошло, на стволах деревьев на высоте выше человеческого роста остались отметины от острых и широких рогов.
– Этот след наверняка оставил дух леса, – решил Вандер, и после недолгого колебания пошел за ним в сердце дремучей чащи. Снег становился все глубже, и след Короля Леса напоминал вспаханную борозду, взрытую посреди леса. Вандер старался идти аккуратно, но то и дело оступался и проваливался в сугробы. Деревья незаметно сдвигались все ближе друг к другу. Порой они выстраивались перед воином настоящей стеной, и ему приходилось искать обходной путь, в то время как дух, похоже, проходил прямо сквозь преграду. Размашистые сосновые лапы закрывали небо над головой. Сквозь этот колючий покров едва пробивался тусклый свет зимнего солнца, которое уже начало клониться к закату, предрекая конец короткого дня. На подлесок опускалась густая ночная тьма, но Вандер даже не думал о том, чтобы повернуть назад. Впереди ему слышался треск ломающихся ветвей и тяжелое дыхание великана. А иногда вдалеке ему чудилось, будто между частоколом деревьев вспыхивало золотистое мерцание.
– Так сияет золотая корона, – говорил себе Вандер, и с удвоенным упорством ломал цепляющиеся за одежду еловые ветки и клял корни, хватающие его под снегом за ноги.
Вдруг, будто из ниоткуда, тропу, по которой шел воин, окружили мечущиеся следы волчьей стаи. Но волки не преследовали лесного духа, а бежали прочь от него. Когда же все вокруг окончательно заволокли мрачные сумерки, совсем рядом раздался протяжный, унылый вой, от которого лоб покрылся испариной, а сердце на миг остановило свой бег. Вандер взял лук наизготовку и ловил взглядом каждую тень, промелькнувшую между деревьев. Но волки только дразнили его, показываясь на мгновение и тут же исчезая. Под прикрытием безопасного мрака звери кружили вокруг него, скалили зубы, сверкали желтыми глазами, рычали, выли и щелкали жадными пастями, раз за разом заставляя человека терять стрелы в пустых попытках ранить бесплотных призраков.
Дождавшись, когда воин выпустит последнюю стрелу и отшвырнет бесполезный лук, дюжина тощих, голодных волков вышла из-за деревьев, окружив жертву плотным кольцом. Из оскаленных пастей вырывались клубы смрадного пара, а по желтым клыкам на снег стекала слюна и пена. Вандер поудобнее перехватил топор, готовясь принять смертельный бой. Первый волк бросился в атаку и вцепился человеку в руку, но удар топора рассек зверю череп и он рухнул на землю. Другой волк схватил Вандера за плащ, чуть было не повалив на спину, но воин сумел устоять, развернуться и отбросить волка пинком под ребра. Волки кружили вокруг него, и пока он сражался с одним, другие старались зайти с боков, укусить за ногу, повалить и вцепиться зубами в горло. Они больше не ввязывались в схватку, а только изматывали человека. Постепенно Вандер начал слабеть, а в волчьих глазах разгорался нетерпеливый огонь. Воздух гудел от их голодного, утробного рычания. Неотвратимый и кровавый исход был уже близок.
Внезапно злое рычание смолкло. Волки, как побитые дворовые псы, испуганно поджали хвосты, прижали уши и стали пятиться. Они исчезли в сумраке лесной чащи, ни разу не взглянув на свою упущенную добычу. Обессиленный, Вандер облокотился на треснувший от холода ясень. Вокруг него ночной лес расцветал множеством светящихся огоньков, витающих в воздухе, подобно поднятой ветром пыли. Огни напоминали светлячков, объявившихся посреди лютой зимы. Постепенно свечение полностью затопило ясным светом притихший лес, от него мороз перестал быть таким жгучим, а снег заблестел мягко, будто вот-вот растает.
Из этого сияния к нему вышла девушка с волосами цвета темной меди. Она была одета в легкое платье, открывающее точеную шею, нежные плечи и изящные руки, а ее голову венчали рога молодой косули. Мороз совсем не касался ее. Босоногая она ступала по снегу легко, почти невесомо, не оставляя ни следа, ни трещинки на хрупком насте.
Не говоря ни слова, девушка взяла Вандера за руку и повела за собой. Без всякой цели она сворачивала то в одну, то в другую сторону, пока за очередным поворотом темнота чащи не обернулась осколком летнего дня. Они вышли на просторную поляну, посреди которой полыхал высокий костер. Алое пламя тянулось к хмурым облакам, стараясь разогнать ночную тьму, затянувшую небосвод. Внутри плотного огня, словно стая мошкары, летали яркие искры, иногда складывающиеся в силуэты людей и животных. Ветви деревьев стоящих вокруг поляны были усеяны зелеными почками, а сама земля была покрыта бледной молодой травой, упрямо пробивающейся между гладкими камнями, будто обточенными морскими волнами.
– Ты ранен. Позволь я помогу тебе, – мягко сказала девушка, указав на кровь пропитавшую рукав куртки и капающую с кончиков пальцев. Она положила белые руки на его изодранное волками плечо. От ее прикосновения по телу разлилось приятное тепло. Оно согревало замершие кости, расслабляло сведенные судорогой мышцы и очищало голову от тревожных мыслей. Вандер не заметил, как опустился на землю и закрыл глаза. А когда он очнулся от блаженного забытья, то не знал, сколько прошло времени: может минута, а может и целый год.
– Теперь ты здоров, и можешь выслушать меня. Ты гонишься за моим отцом, но я прошу тебя отступиться. Ты сказал людям, что пошел в лес за добычей. Если послушаешь моего совета, то я пошлю тебе удачу в охоте. Твои стрелы не будут знать промаха, а звериные тропы буду открыты твоему взору. И я провожу тебя безопасной дорогой обратно в деревню. Если же ты не отступишься от погони, то наверняка заплутаешь во тьме, стужа убьет тебя, волки съедят твое мясо, а лес поглотит кости.
Но Вандер не слушал дриаду. Его взгляд приковал к себе мерцающий кусочек янтаря, висящий на ее шее. Внутри медового камня, словно живое существо, бился огонек, пойманная в ловушку искра, выхваченная из большого костра.
– Я не стану поданным вашего короля за сытую жизнь. И не пугай меня темнотой и холодом, я уже знаю, как справиться с ними. Не сносить твоему отцу золотой короны! – выкрикнул Вандер и сорвал с шеи дриады янтарный кулон. Камень в его руке вспыхнул ярким светом и раскалился, как вынутый из печи уголь, но воин быстро укутал его в шерстяной плащ.
На лицо медноволосой девушки легла мрачная тень, преобразив мягкие черты. За ее спиной костер взревел и замерцал, словно его раздували гигантские меха. В неверном свете трепещущего пламени стало видно, что из земли торчат не обтесанные временем камни, а макушки человеческих черепов. Вся поляна зашевелилась и задрожала, выдавливая из своих недр мертвецов. Скелеты таращились на Вандера безглазым взглядом и тянули к нему из-под земли костяные руки, измазанные комковатой грязью, из которой, словно трупные черви, торчали белесые корни проросшей травы.
– Да будет так! – сказала дочь духа леса, пристально глядя на воина. Ее слова, точно оглашённый приговор, громогласным эхом разнеслись по всему лесу. Она хлопнула в ладоши, и костер мгновенно погас: яркий свет обернулся кромешной тьмой, а вместо оглушительного рева навалилось тяжелое безмолвие.
Чтобы разогнать темень, Вандер достал светящийся амулет. Огонь в нем перестал мерцать и рваться наружу. Он излучал ровный свет и мягкое тепло, способное отогреть закоченевшие пальцы, если зажать камень в ладонях. Тьма отступила, и Вандер обнаружил себя посреди замерзшего леса, у поваленного ясеня, где он дрался с волками. Но на снегу не осталось доказательств отчаянной борьбы. Там были только его следы, хаотично мечущиеся вокруг широкой поступи Короля Леса.
Вандер пошел вперед, освещая себе дорогу янтарным светом медальона, который выхватывал из темноты беззвездной ночи глубокие следы духа и серые стволы сосен, прямые, как мачты кораблей, погребенных под снегом. Не было слышно ни шорохов, ни криков ночных птиц, лишь хруст снега, сминаемого сапогами. Мрак поглотил окружающий мир, оставив только след на бескрайнем снегу, да частокол неотличимых друг от друга деревьев. Вандер даже не был уверен, что если обернется, то увидит собственный след, а не нетронутую снежную гладь. Потому он не оглядывался, упрямо продолжая свой путь. Казалось, что ночь уже должна светлеть, но темнота оставалась непроглядной и плотной, словно мороз сковал само время.
Постепенно окружающий пейзаж менялся, оставаясь при этом таким же однообразным. Лес поредел, сменившись колючим, ломким кустарником. В снежном покрове появились прогалины, а земля под ногами стала мягкой. Воздух наполнился запахом тины и чего-то едкого. Погоня привела человека в болото. Мороз сковал его поверхность льдом и присыпал мшистые кочки снегом, но внутри оно оставалось все так же черно и опасно. Вокруг не было ни деревца, ни куста, из которого можно было бы сделать надежный шест, потому Вандеру приходилось сверять каждый свой шаг. Но он все равно то и дело оступался, принимая тонкий лед, стянувший трясину, за твердую землю. Его сапоги быстро вымокли в студеной воде, и теперь холод заползал к нему под одежду. След духа был едва виден и часто терялся в открытых заводях и зарослях камыша. Вандер тратил много времени, чтобы вновь отыскать его, и с каждым шагом он терял силы и злился, цедя сквозь зубы брань и проклятья.
В конце концов, гнев завел Вандера в трясину, которая тут же потянула его на дно. Воин замер, стараясь не шевелиться. Он поднял повыше амулет, пытаясь в его слабом свете найти рядом с собой опору, которая могла бы выдержать его. Но вокруг была лишь водная гладь, покрытая тиной и редкими островками тонкого льда. Тогда из-за хмурых облаков показалась ущербная луна. В ее неверном свете болото преобразилось. В темной воде проявились разномастные ржавые доспехи и истлевшие клинки. Лежащие на илистом дне мертвецы сжимали в руках разбитые щиты, на которых пестрело множество неразборчивых, стертых гербов. Среди сухого камыша, точно цапли, торчали обломанные шесты, на которых когда-то развевались полковые знамена. Почти не осталось места, не усеянного останками сгинувших здесь армий. И теперь древние воины смотрели из-под мутной воды на Вандера в ожидании, когда он присоединится к их мертвому воинству.
Вдруг на берегу он заметил темноволосую девушку, безмолвно наблюдающую за ним. На ней было черное платье, свободно ниспадающее на плечи и руки. Открытым оставалось только спокойное, нежное лицо. Лунный свет играл на бледной коже, осыпая ее серебряными искрами. Вандер хотел было позвать ее на помощь, но в последний момент заметил на ее голове короткие рога.
– Так вот кто заманил меня в ловушку, – произнес воин.
– Нет, ты пришел сюда сам, – ответила она тихим голосом, который, тем не менее, слышался во всех уголках болота, потому что его повторяли травы, камыши и бездонная топь. – Ты хочешь, чтобы я помогла тебе?
Дриада подошла к нему, ступая прямо по водной глади. Дочь духа леса склонилась над Вандером и заглянула в его лицо. В ее же глазах отражалась лишь ночь и лунные отсветы. В этот момент воин почувствовал, что кто-то под водой схватил его за плащ и потянул в низ, затащив в трясину по пояс. Обернувшись, он увидел в темной толще белесое отражение девушки. Оно было одето в белое платье, выцветшие волосы переплелись с тиной и расплылись чернильным пятном по поверхности болота, а ее мертвенно-бледное лицо уже было тронуто разложением.
– Оставь погоню за моим отцом, а то сгинешь в болоте, как и многие до тебя. Трава прорастет сквозь твою плоть, болотные гады будут пировать на твоих костях, а сама память о тебе утонет в трясине, – сказала дриада, а Вандер видел, что утопленница беззвучно повторяла каждое ее слово. Девушка наклонилась к нему так близко, что своим дыханием коснулась его щеки. Вандер почувствовал ледяную стужу, от которой бегут и звери, и люди. – Чего ты хочешь? Тебя интересуют не люди, что ждут твоего возвращения, ты пришел сюда не ради них. Тебя манит звон золота, ведь за его отблеском ты гнался в чаще? Оставь погоню, и я покажу тебе тропу, которая приведет тебя в большой город, а по пути я расскажу тебе, где найти клад, доверху набитый золотом. Его тебе хватит до конца твоих дней.
– Ты ничего не ведаешь в людских душах. И не видела войн, – Вандер почувствовал, как утопленница с каждым произнесенным словом крепче хватается за его плащ, но он продолжил говорить веселым и беззаботным голосом. – На войне многие тысячи проливают кровь и умирают не из-за золота, а лишь в погоне за короной. Даже самый простой солдат по ночам грезит о ней. Трусы мечтают вернуться домой, и чтобы невеста возложила на их голову венок из полевых цветов. А те, кто посмелее заглядываются на головные обручи баронов и герцогов, надеясь заслужить их верностью и храбростью или же коварством и хитростью. Ну а я никогда не был робкого десятка, и думаю, что корона твоего отца мне будет как раз впору!
Воин рванулся вперед и ухватился за подол юбки. Одновременно он стянул с себя плащ, который тут же пропал под водой. Дриада отшатнулась назад и вытащила на берег человека. Едва Вандер коснулся твердой почвы, как тучи вновь наползли на лунный лик, погрузив все в кромешную тьму. Дриада хлопнула в ладоши и исчезла, только шепнув напоследок:
– Да будет так!
Там, где она стояла, воин нашел воткнутое в дерн крепкое копье. Он взял оружие и повязал на его древко янтарный амулет. Вандер осмотрелся, но в наступившей темноте не было видно ни ржавчины прогнивших доспехов, ни белизны старых костей, только мутная вода, да бугристые кочки.
Используя копье, как шест, он зашагал по болоту. След Короля Леса отыскался очень быстро, и Вандер продолжил преследование с неистовством гончей, учуявшей добычу. Вскоре топь кончилась, Вандер выбрался из низины на небольшой холм, с обратной стороны которого начиналось степное поле, пересеченное быстрой рекой. Тогда-то он и увидел Короля Леса. Огромный черный силуэт мчался по глубокому снегу, вздымая в воздух облака ледяной пыли. Массивные рога раздавались в стороны и в окружении снежных клубов напоминали раскрытые крылья.
– Он убегает от меня, но ему не сбежать, – сам себе сказал воин. Он бросился вниз, одним махом скатился со склона и побежал по вспаханному духом снегу. Усталость и холод отступили перед азартом охоты. Воин не замечал, как вязнут в сугробах ноги, как копье больно бьет его по боку, как ледяной воздух обжигает горло и легкие. Он потерял духа из вида, но отчётливо слышал его хриплое дыхание и шум, с которым тот прокладывал себе дорогу. Наконец впереди послышался рев бурной реки.
– Тебе не перебраться через реку! – во все горло крикнул Вандер. В ответ ему раздался протяжный, глухой рев, который, как трубный глас, пронзил всю округу и спугнул птиц в далеком лесу. Воин побежал на этот звук, выставив вперед копье. Вдруг, будто из-под земли, перед ним появилась исполинская тень, состоящая из сплетенных корней, прелых листьев и костей, вместо головы у нее был огромный олений череп, точно плотью, обвитый толстыми корнями. Огромные рога вздымались к небу, грозя разогнать облака и проткнуть луну. Дух встал на дыбы и обрушился на Вандера, в попытке задавить его. Но воин увернулся, тут же вонзив копье ему в бок. Лезвие попало в кость и со звоном отскочило. Король Леса развернулся, ударил врага рогами, опрокинув и отбросив его на дюжину шагов. Не давая противнику опомниться, дух опустил голову, выставив перед собой частокол острых костяных пик, и помчался вперед. Вандер только и успел, что поднять копье да упереть его в землю.
Дух налетел на острие. Он ревел, а из его костяных ноздрей валил пар. Король Леса в ярости мотал головой и наваливался вперед всем весом, в попытке достать человека, но тем самым лишь сильнее насаживал себя на копье. Острие все глубже погружалось в темную плоть, увлекая за собой привязанный к древку амулет, мерцающий как тлеющий уголек. Когда медальон исчез среди корней и листвы, из черной раны вырвался язык синего пламени, обдав жаром Вандера. Прелые листья вспыхнули, точно промасленная тряпка, и огонь вмиг объял огромное тело. Лесной дух рванулся назад, сломал торчащее из груди копье, но запнулся и упал в снег. Он бился, брыкался, пытаясь подняться и вытащить из груди пламенное копье. Широкие рога, разметав снег, скребли по земле, подбрасывая в воздух замерзшие комья. Король Леса испустил жуткий вопль, на который скорбным эхом отозвались земля, воздух и лес, после чего уронил голову и умер.
Его черное тело превратилось в погребальный костер. Разноцветные языки пламени тянулись ввысь, почти касаясь низких облаков. Корни, держащие исполинский череп, сгорели, и он упал на землю, обломав тяжелые рога. Вандер подобрал его и, взвалив себе на плечи, отправился прочь. За его спиной неистово ревело пламя, в точь-точь как на поляне, на которой посреди зимы росла молодая трава.
Ночь начала стремительно светлеть, наливаясь блеклыми предрассветными красками, и Вандер без труда нашел дорогу к деревне. Тропа легко вела его по прогалинам и холмам, а снег почти не мешал идти. Воин вернулся в деревню с первыми лучами солнца, неся связку добытых по пути кроликов и олений череп. Добычу он повесил у подножья идола, чтобы жители деревни первым делом увидели этот знак, а сам пошел в свой большой дом. Там Вандер закрепил огромный череп на свисающих с потолка цепях и сел на резной трон.
– Я заслужил право сидеть здесь. Скоро люди проснутся, придут и поклонятся мне, – сказал воин. Он откинулся на высокую спинку, закрыл на минуту глаза и уснул.
Растут корни, поднимая на поверхность зарытые в землю кости, вороша само время. Отрастают и ветвятся сломанные рога, точно крона старого дерева. А из чащи доносятся девичьи голоса, тихие, настойчивые:
– Повелитель, мы ждем тебя. Из палой листвы, из пряного ветра, из прядей луны и солнца, что струятся между листвой – мы сшили для тебя новый плащ. Он лучше и теплее, чем твой старый.
– Нет, я не пойду с вами. Люди ждут меня.
– Но чаща давно поглотила деревню. Только звери и птицы знают туда дорогу.
Растут корни, словно змеи, ползут по стенам и спинке трона. На могучих рогах лежит ветхая, крыша. А из-за порога доносятся девичьи голоса, ласковые, терпеливые:
– Повелитель, мы ждем тебя. Вместо твоего топора, мы принесли тебе десять острых кинжалов. Вместо сломанного копья, мы принесли тебе дюжину острых пик, что всегда будут с тобой.
– Нет, я не пойду с вами. Жена ждет меня.
– Но у тебя нет жены. Твоя постель пуста и холодна. По твоему дому гуляет ветер, а пол устилают палые листья.
Растут корни, как кандалы, обвивают руки и тело. Толстые рога упираются в стены, скоро разрушат старый дом. А совсем рядом звучат девичьи голоса, мягкие, вкрадчивые:
– Повелитель, мы ждем тебя. Из талой воды, красного мяса и сладких ростков мы приготовили для тебя пир. Вкуснее ты еще не ел прежде.
– Нет, я не пойду с вами. Сын ждет меня.
– Но у тебя никогда не было сына. Под твоей крышей не слышится смех и топот мальчишеских ног. Только барсуки топчутся в погребе.
Растут корни, ветвятся рога. Под мертвым черепом уже не видно человека. Только тень вместо плоти. Пустота вместо взгляда. А девичьи голоса нежно шепчут, жаркое дыхание ласкает кожу:
– Повелитель, мы ждем тебя. Нам нечего тебе предложить, но и тебе нечего нам возразить. Оглянись, все, что у тебя есть – это корона. Дай нам помочь тебе надеть ее.
------------------------------------------------
*Wander – (исл.) блуждать.
@темы: арт, литература, Извне, Alter ego
-
-
16.12.2016 в 21:01южному централухтоническим сущностям. Козлёночком станешь.-
-
16.12.2016 в 21:33-
-
16.12.2016 в 22:32Или, ещё короче: довыделывался.
-
-
16.12.2016 в 23:26A-Con-It, Спасибо!
Дариона, может он того и хотел?
-
-
16.12.2016 в 23:40-
-
17.12.2016 в 12:58-
-
17.12.2016 в 15:40-
-
21.12.2016 в 20:02Фуфела порвало на много экстазирующих блинчиков.
-
-
29.12.2016 в 00:55