Вместо предисловия. Как вы знаете, уже на этих выходных грянет очередной ArtFlection. Темой этой ярмарки будет не просто "ТотСамый", а битва двух "Тех Самых" - Ворона и Феникса, да еще приправленная извечной темой противостояния Света и Тьмы. Мастера будут делать бесчисленных Воронов и Фениксов и вступать в рукодельные дуэли.
Мы, конечно, тоже во всем этом участвуем. Мы сражаемся аж с двумя командами, но об этом позже. Но для того, чтобы было интереснее за этим наблюдать, рекомендуется сначала прочесть эту легенду. Без нее, конечно, тоже можно, но... мы старались, ведь все, что делали мы и наши соперники тут нашло отражение.
Автор: Максим Власов (Des-Azar)
ЛЕГЕНДА О БИТВЕ ВОРОНА И ФЕНИКСА
Эту легенду рассказывают и народы света, и народы тьмы, но каждый по-своему. Первые вспоминает её с печалью и надеждой, вторые – с самодовольством и гордостью. Если слушать эльфов, то правление Феникса покажется мудрым, блистательным и справедливым, а Ворон предстанет коварным злодеем, движимым только злобой и завистью. Если же доведётся послушать колдуна, то всё вывернется наизнанку. Феникс станет жестоким и властным, а Ворон хитрым и прозорливым. Но ни от кого из них не услышать правды, которая всегда кроется где-то между двух крайностей. Потому я поведу свой рассказ так, как это делают смертные: ведь ровно посередине той битвы находились люди, терпящие горе как от жара света, так и от холода тьмы.терпящие горе как от жара света, так и от холода тьмы.
Стоял когда-то город, из которого Феникс, посланник Солнца, изгнал все тени. Он ненавидел тьму и боролся с ней и её отпрысками всеми силами, не зная милосердия и сострадания к своим врагам. Он был подозрителен и не прощал ни малейшего проступка любого из своих подданных. В своём рвении Феникс изжарил и иссушил все земли к северу от своего города, обратив их в потрескавшуюся равнину, где росли лишь чахлые кривые деревья, да колючие кустарники. Ни один путешественник, идущий через эту пустошь, не мог уйти от зоркого ока огненной птицы. Сам город Феникс превратил в непреодолимую стену, закрывшую тёмным народам путь к процветающим южным землям. Еще ни один полководец, ни один шпион не преодолел эту несокрушимую преграду, отделявшую дикий север от процветающего юга.
Корвусу, богу-ворону, покровителю колдунов и раздора, это не нравилось. Город, обласканный огнём и светом, был для него словно острая кость, застрявшая в горле. А Феникс с каждым днём всё дальше залетал в его владения и грозил тёмному богу воинственным криком, огненными крыльями, цепкими когтями и острым клювом. Но Корвус опасался принять честный вызов. Он никогда не вступал в открытые схватки, а побеждал хитростью и обманом. Он задумал прокрасться в самое сердце крепости своего врага, и нанести удар, которого никто не будет ждать. Но он не мог просто прилететь и спрятаться в замке, ведь Феникс заметил и сжёг бы его ещё на подлёте. Ворону нужен был кто-то, кто сокроет его в своём сердце и пронесёт через все ловушки и охрану.
Для своих целей Корвус избрал могучего и хитрого колдуна, которого опасались даже младшие боги.
Посланник Корвуса покинул скованный льдом север и шёл много месяцев, пока не добрался до иссушенных земель Феникса. Здесь он скрыл своё лицо и силу, и стал передвигаться только ночью, скользя от одной скудной тени к другой. В сумерках он рыл себе убежище в каменистой земле, где прятался от нестерпимой полуденной жары и Феникса, который ежедневно облетал свои владения, рыская по земле огненным взором. Наконец перед колдуном вырос неприступный город, опоясанный рядами толстых каменных стен и ощетинившийся дозорными башнями, подпирающими небо. Из-за несчётного множества факелов, питаемых пламенем волшебной птицы, город не знал темноты ни днём, ни ночью.
Сквозь такую защиту невозможно было прокрасться даже бесплотной тени в беззвёздную ночь. Ни человек, ни птица, ни мышь не могли проникнуть на улицы города, в котором даже дождевые стоки и заброшенные чердаки находились под неусыпной охраной. Их стерегли коты, бродившие по городу, точно вторая стража. Эти коты были воплощённым кошмаром для крыс и воронов. Они были в несколько раз больше своих домашних собратьев, а взглядом и повадками напоминали поджарых степных хищников, а не пушистых лежебок и любителей сметаны. Их разводили стражники, чтобы они охотились и уничтожали всех вредителей, которые посмеют покуситься на городские запасы.
Колдун не пытался преодолеть высокие стены, вместо этого он каждую ночь оставлял у сточной канавы пойманных им в пустыне грызунов, ящериц и птиц. Через неделю, убедившись, что на утро его подношения исчезают, колдун положил на привычное место голубя со свёрнутой шеей и затаился неподалёку. За несколько часов до рассвета из сточной канавы показались коты. Они аккуратно перескакивали с камня на камень, чтобы случайно даже кончиком хвоста не задеть бурую грязь на дне рва. Колдун вышел к ним и, отвесив низкий поклон, заговорил:
– Понравилось ли Вам моё угощение?
– Оно было весьма недурно, – уклончиво отвечали коты, при этом закрыв глаза и довольно заурчав.
– Тогда я нижайше прошу об ответной услуге. Дело в том, что у меня есть друг ворон. Он был задет случайной стрелой, пущенной во время битвы, за которой он наблюдал, кружа под облаками и криками подбадривая победителей. Теперь же, из-за полученной раны, он едва может летать. Но вернуться в родные края он не смеет: там за слабость его заклюют свои же собратья. Я прошу Вас пропустить его в город под покровом ночи, чтобы он мог несколько дней пожить на чердаке какого-нибудь пустого дома и залечить свою рану.
– Мы не можем тебе помочь. Мы дали слово рыцарям, что без их разрешения не пропустим в город ни одного грызуна и ни одну птицу. А стража никогда не позволит чернокрылому кружить над крышами. Мы не нарушим клятву из-за нескольких тощих голубей и мышей, в которых меха и костей больше, чем мяса.
Напрасно колдун соблазнял котов жирными курами и мясными вырезками из молодых бычков. До первых отблесков рассвета он лгал и льстил им, стараясь пробудить в них зависть, но коты надменно отворачивались, тем не менее, продолжая слушать сладкие речи и облизываться.
Следующей ночью колдун поймал тушканчика, разрезал свою руку и окропил добычу собственной кровью. Он принёс жертву Онзе, богу-ягуару, сыну чернопёрого Корвуса. Бог услышал призыв и вселился в колдуна. В один миг его глаза налились расплавленным золотом, а кожа покрылась тёмными пятнами. Онза отправился под стены города к сточной канаве, где коты уже дожидались новой подачки.
Когда заговорил бог, его голос, обернувшийся ночным ветром, был слышен во всём городе, но понятен лишь кошачьему племени.
– В ваших жилах течёт моя кровь, хотя вы и забыли про это, как забыли, что значит независимость и гордость хищника. Вы потеряли себя. Ваши хозяева одурачили вас, отняв дух, но оставив клыки и когти, – пока говорил Онза всё больше и больше сверкающих в темноте глаз загоралось между зубцов и у подножья городских стен. Коты слушали бога-ягуара без движения, не проронив ни слова, ни звука, ни вздоха. – За ваше послушание я обещаю своё покровительство, а когда стены города падут, тем, кто захочет, я верну утраченные силу и ловкость, превратив в крадущихся в тенях ягуаров.
Едва Онза умолк, все коты города склонились перед ним в знак почтения и верности. Так колдун заручился их поддержкой и нашёл способ проникнуть в неуязвимый город.
А благословение Онзы и до сих пор чувствуется в тех местах. Там в лесах водится много свирепых ягуаров, которые не гнушаются нападать даже на вооружённых всадников. А те коты, кто лесу и джунглям предпочли улицы и переулки, как нигде в мире отличаются своевольным и вздорным характером и умудряются благоденствовать, не смотря на войны, болезни, голод и прочие бедствия, которые нет-нет, да нахлынут на старые улицы.
Той же ночью колдун проник в город, обернувшись чёрным вороном. Он исчез в лабиринте узких улочек, словно тень в ясный полдень. Три дня он крался неузнанный между спешащими по своим делам людьми, подбирая за ними случайно обронённые слова и сказанные в сердцах речи. А когда солнце начинало клониться к горизонту, он вместе с вечерним туманом пробирался сквозь закрытые ставни в чужие дома и спальни. Чтобы добыть самые потаённые секреты, колдун подслушивал разговоры, которые ведут мужья со своими жёнами, когда думают, что остались наедине, а все супружеские дела уже сделаны.
Вот так, нанизывая на нить разума разрозненные слова и речи, колдун выведал всё, что ему было нужно.
Он узнал, что городом правит не Феникс, а наместник, нравом и силой подобный ему. Простой народ верил, что наместник каждый полдень сгорает дотла, принося своё тело в жертву великому Солнцу. Взамен Солнце превращало его в огромную птицу, объятую огнём и гневом. На её пламенных крыльях наместник самолично облетал, свои границы и разил врагов с небес. Народная молва была недалека от истины, хотя на самом деле волшебный пламень исходил не напрямую от Солнца. Он был заключён в прекрасной статуе из металла и радужного стекла, вобравшего в себя чистый свет и жар дневного светила.
Был у наместника чемпион, первый рыцарь, который отличался не только силой, храбростью и доблестью, но и верностью, какая встречается так же редко, как золотой самородок в угольной шахте. Звали его сэр Дравен, и он исполнял волю своего господина, будто свою собственную, с упорством и отвагой, достойной напавшего на след волкодава. Сэр Дравен не знал поражений на поле битвы и был безжалостным врагом всех тёмных созданий. Кроме того, чемпион слыл искусным и заядлым охотником. Наместник любил его, как собственного сына. А едва узнав о его пылкой привязанности к своей дочери, леди Элейн, немедля объявил об их помолвке.
Что касается дочери наместника, довольно будет сказать, что в народе говорили, будто леди Элейн прекрасна, как рассвет и грациозна, как лань. Люди гордились ей, как собственным достоянием, а отец любил всем сердцем. Во время праздников её выносили из дворца на бархатных подушках, подобно самому ценному сокровищу.
Ещё колдун узнал, что буквально в одну ночь город заполонили крысы и другие вредители. Едва пробравшись через стены, они чёрным потоком устремились прямиком к зерновым хранилищам. На улицах шептались, что если наместник и его чемпион быстро не решат эту проблему, то людям будет грозить голод.
Спустя три дня, колдун объявился у ворот города в образе чужеземца-целителя, идущего вместе с караваном через пустыню. Он сказал страже, что услышал об их беде с грызунами и хотел бы помочь. Стража отвела его прямиком во дворец. Там чужеземец смиренно кланялся в ноги то одному, то другому советнику, но не соглашался обсуждать своё дело ни с кем, кроме наместника и его первого рыцаря.
В конце концов, колдуна привели в просторный зал, внутри которого не было мебели, а голые стены сияли безукоризненной белизной. Всё пространство зала заполнял плотный свет, который струился из больших витражных окон, двумя рядами тянущимися вдоль круглых стен. Кроме этого, на каждой колоне и свободном участке стены горело по несколько факелов с неестественно ярким пламенем. Точно кружевная оборка, зал опоясывала балконная галерея, на которую не вела ни лестница, ни дверь. На галерее, положив руки на резные перила, стоял наместник. Его пронзительный взгляд придирчиво и недовольно изучал пришельца.
Стража вывела чужеземца в центр зала, и нестерпимый, слепящий свет от множества факелов, словно свора одичалых собак, набросился и почти полностью сожрал его тень. Но прежде чем она окончательно исчезла, колдун успел броситься на колени и сохранить под плащом кусочек тьмы, в котором и спрятал свою сущность.
Чуть приподняв голову, колдун увидел за спиной у наместника статую птицы, раскинувшей в стороны объятые огнём крылья, и запрокинувшей голову в немом крике. Цветные стёкла и драгоценные камни в её теле и перьях разбрасывали вокруг подрагивающие, словно живые, пёстрые пятна. При виде близкой, но недоступной цели, в груди колдуна чёрное сердце, точно сонная птица, встрепенулось и благоразумно утихло. Корвус умеет ждать, это должны помнить все, кто не хочет попасть к нему в когти.
– Мне сказали, что ты предлагаешь свою помощь в том, чтобы избавить амбары с зерном от крыс и вредителей. Что ты просишь за это? – спросил наместник. Его преисполненный властью и силой голос гремел, словно гром во время грозы.
– Ничтожно мало, о повелитель. Лишь разрешение остаться в этом благословенном городе и открыть здесь свою лавку, – раболепно ответил колдун, но вдруг из-за колонны на него выступил сэр Дравен. Его доспехи сияли, умножая и без того слепящее солнце, а взгляд пристально вперился в чужака.
– Ты утверждаешь, что знаешь, как бороться с крысами и тварями, копошащимися во тьме. Но между тем, ты сам прозябаешь в невежестве, отвернувшись от света. Так почему ты решил, что преуспеешь там, где отступились другие? – произнес он.
– Крысы – живые существа, как и все прочие. У них есть свои повадки и слабости. Я изучал жизнь во всех её формах и знаю, как воздействовать на них, – произнёс колдун голосом мудреца, познавшего тайные знания. – Я клянусь в своём искусстве, и пусть моя голова будет залогом моих слов. Если же в ней недостаточно знаний для решения этой задачи, я буду только рад избавиться от неё.
– Ты так уверен в себе, чужестранец, – грозно пророкотал наместник. – Я даю тебе неделю для того, чтобы справиться с делом. Мне не нравишься ты и твоё предложение, но голод в моём городе мне не нравится больше. Но и ты, сэр Дравен, должен оправдать своё благочестивое рвение. Защищать город от всех врагов: больших и малых – твой долг. Я надеюсь, что ты сумеешь справиться с крысами лучше, чем этот чужак. Ступайте.
В этот момент взгляды колдуна и рыцаря впервые пересеклись, словно лезвия клинков, скрещённых в смертельном поединке.
Всю неделю стража под руководством сэра Дравена днём и ночью охраняла склады с зерном от вредителей. Они расставляли ловушки, несли неусыпный караул, отпугивали крыс ярким светом и громким шумом. Была даже объявлена награда за каждого убитого зверька. Но не смотря на все усилия, голодные орды продолжали пожирать городские запасы. Те стражники, что не несли караул, по всему городу пытались отыскать хоть одного кота. Но те, предупреждённые Онзой, прятались по подвалам и чердакам.
На исходе недели к амбарам явился колдун. Он внимательно осмотрел хранилища, зёрна и крысиный помёт, после чего смешал какой-то порошок и расспыал его по углам и на порогах складов. Он велел стражникам отправляться по домам, чтобы позволить крысам отведать его зелья, которое изгонит их из города. К следующему утру грызуны действительно исчезли, но не из-за волшебного порошка, который в действительности был обычной солью. Крыс всех до одной переловили оголодавшие коты, которые вернулись в город по приказу Онзы.
Так посланник Корвуса получил разрешение остаться в городе, а сэр Дравен впервые за свою долгую и бескорыстную службу заслужил немилость и наказание от своего господина.
Колдун под видом мудреца и целителя открыл в городе лавку. Люди стали приходить к нему за помощью. Иногда он лечил их, но чаще давал туманные, глубокомысленные советы, после которых недуг тела превращался в глазах человека в недуг души или порчу, насланную завистниками. Таким образом, колдун засеивал души семенами злобы и ненависти, из которых однажды прорастёт тьма.
Все это время колдун тщетно искал способ пробраться ко двору наместника. Но что должно произойти, чтобы чужеземца и иноверца приняли в блистательное окружение светлейшего правителя? Скорее луна обернётся солнцем, а человек станет зверем.
Каждую ночь посланник Корвуса превращался в ворона и кружил высоко над крышами домов – там, куда не доставал свет факелов и фонарей. Порой взмахом чёрных крыльев он задувал зажжённый Фениксом огонь, который вспыхивал вновь лишь на следующий полдень. Ворон летал и вокруг дворца, заглядывая в окна и подсматривая за его обитателями, подслушивая каждое неосторожное слово. В конце концов, он узнал, что каждое утро дочь наместника, леди Элейн, купается в источнике во внутреннем дворике дворца, а грозная стража стоит за каждой дверью, не позволяя ни одной живой душе бросить на неё нескромный взгляд или нарушить хрупкое уединение.
Прознав это, колдун немедленно отправился за стены города, где изловил ящерицу, раздавил ей голову и окропил своей кровью. Он принёс жертву Кайману, богу-крокодилу, сыну черноклювого Корвуса. Бог услышал призыв и вселился в тело колдуна. В один миг, его зубы превратились в острые клыки, а глаза стали холодными и неподвижными, как у ящера.
Ночью Кайман бросился в колодец и обратился в водяную змею. Следуя по дорогам подземных рек, чёрных и холодных, как дыхание мертвеца, он отыскал заветный источник. Он затаился на берегу среди камней и травы и стал ждать, когда леди Элейн выйдет из своих покоев для купания. Когда она, наконец, разделась и зашла в воду, змей укусил её за ногу. Он впрыснул жгучий яд в её кровь, но не оставил ни следа на нежной, бархатной коже. Выполнив обещанное, молчаливый и жестокосердный Кайман уплыл прочь, чтобы поскорее вернуться к своему мрачному одиночеству.
Благодарите судьбу, что Кайман не отметил своей милостью ту землю, ведь кровь его – яд, а дыхание – мор.
Спустя несколько дней по всему городу распространилась весть о том, что леди Элейн тяжело больна, а придворные лекари бессильны перед неизвестной и жуткой хворью. Люди рассказывали друг другу эту новость шёпотом, печально качая головами. К храмам стекались толпы, чтобы помолиться о выздоровлении всеми любимой леди. Вскоре глашатаи стали трубить о баснословной награде тому, кто сможет излечить дочь наместника.
Выждав, когда поток целителей, шарлатанов и безумцев иссякнет, а сердце отца до краёв наполнится отчаянием, колдун явился во дворец. Вновь он оказался в заполненным светом зале, но на этот раз казалось, что свет давит не только на пришельца, но и на хозяина и его чемпиона. Радужная статуя Феникса на галерее была тускла, как пасмурный день, и колдун стоял почти не таясь: тени под его каблуком вполне хватало для того, чтобы спрятаться от измождённого взгляда наместника.
– Опять ты здесь. Что тебе нужно? – сказал сэр Дравен, вперив яростный взгляд в колдуна. – Ты, как стервятник, всегда являешься туда, где пахнет бедой и горем.
– Пусть он говорит, – голос наместника больше не грохотал по залу, как отзвуки бури, сейчас он походил на шелест опавших листьев, гонимых осеним ветром.
– О, повелитель, я знаю эту болезнь и могу её излечить, – убеждённо сказал колдун, – но для этого мне нужно остаться наедине с больной на одну ночь. Клянусь своей жизнью, что на утро Ваша дочь будет здорова, как прежде.
– Ты забываешься, иноземец. Не бывать этому! – в гневе выкрикнул сэр Дравен и потянулся к мечу, но наместник жестом остановил его.
– Я не свершу греха и не опорочу чести, но чтобы изгнать болезнь из тела мне нужно уединение: чужие взгляды помешают исцелению, – смиренно ответил колдун, даже не взглянув на разъярённого чемпиона.
– Господин, не верьте проходимцу. Он требует невозможного! – в гневе произнес рыцарь. Но, лишь взглянув на наместника, он понял, что тот не слушает его, а с надеждой глядит на склонившего голову целителя.
И тогда сэр Дравен решительно выступил вперед:
– Раз так, лучше уж невозможное совершу я. Дайте мне время, и, если надо, я найду и убью свирепого дракона, или отыщу цветок, распускающийся лишь на одну ночь в году... Нет, я спущусь в скрытые под городом подземелья и принесу оттуда кровь земли, что вытекает из самого её сердца. Молва говорит, что эта вода светится в темноте всеми цветами радуги и исцеляет даже смертельные раны.
– Это всё глупые сказки, – горестно сказал наместник.
– Всякая, даже самая слабая надежда лучше, чем бесчестье. Дайте мне время, а сердце обязательно подскажет, где искать спасения для возлюбленной!
После долгих споров сэр Дравен уговорил наместника дать ему на поиски три дня. Но, если на закате последнего дня он не вернётся с волшебной водой, наместник позволит чужеземцу исполнить задуманное. Во время спора колдун стоял в стороне, украдкой наблюдая за ними. Его губы недовольно кривились, но эту гримасу скрывали тени, незаметно пробравшиеся в некогда наполненный светом зал.
Едва шагнув за порог, сэр Дравен отправился в подземелье. Колдун же остался рядом с наместником, пообещав ухаживать за леди Элейн, пока не вернётся рыцарь, или пока не истечёт установленный срок.
Поначалу рыцарь слышал шумную жизнь города, глухим гулом просачивающуюся под землю, ощущал тепло, идущее от нагретых солнцем камней, но постепенно туннели уводили его прочь от мира живых людей, пока вокруг не осталось ничего кроме кромешной тьмы и промозглого холода. Но сэр Дравен без тени сомнения выбирал путь на запутанных развилках, без страха ступал по скользким камням, а светом масляного фонаря отгонял прочь жуткие тени, тянувшие к нему свои лапы. Влюблённое сердце вело рыцаря через сырые пещеры.
Несколько раз ему чудилось, что радужное сияние вспыхнуло в темноте и осветило щербатые стены, но видение оказывалось обманом. Подземные дороги извивались под его ногами, словно рассерженные змеи. То и дело на его пути попадались завалы и тупики, а за спиной постоянно слышалась возня, шипение и скрежет зубов, доносящиеся из темноты. Это Кайман подговорил живущих во мраке змей, ящериц, пауков, жуков и летучих мышей, чтобы они помешали чемпиону исполнить свой план. Несколько раз рыцарь был так близок к волшебному источнику, что сам бог-крокодил поднимал голову из ила безвременья, чтобы ядовитым дыханием запутать его мысли и увести в сторону. Ещё Кайман посылал на сэра Дравена белёсых слепых чудовищ, обитающих в самых дальних и мрачных уголках подземелья, но доблестный рыцарь сразил их всех, даже не замедлив шага.
Не видя солнца над головой, сэр Дравен потерял счёт времени и без устали бродил по тёмной изнанке города все три дня, что были ему отведены. Он повернул назад, лишь когда в фонаре закончилась последняя капля масла, и путеводный огонь погас. Когда он выбрался на поверхность, так и не найдя крови земли, солнце уже клонилось к закату. Опрометью он кинулся во дворец. Внутри его встретили лишь тишина и густые тени. На стенах обугленными головешками чернели факелы, которые колдун приказал погасить, потому что яркий свет тревожил больную. Сэр Дравен успел увидеть, как наместник своими руками запирает чужеземца в одной комнате с леди Элейн, которая так и не пришла в сознание.
Оставшись наедине с девушкой, колдун вскрыл ей вены и выпустил всю кровь, отравленную ядом Каймана. Он заменил её кровью дикой лани, которую поймал и освежевал накануне. Остаток ночи колдун сидел без дела, продлевая неизвестность, а также душевные муки наместника и благородного рыцаря.
Наутро колдун вышел к наместнику, держа под руку его ожившую дочь. После пробуждения леди Элейн стала ещё краше, грациознее и величавее. Её кожа стала белее лунного света, а глаза бездонны, как морская пучина. Ещё из-за крови пугливой лани в её сердце поселился страх перед сэром Дравеном, от которого пахло яростью битвы и азартом охоты. Потому, едва рыцарь кинулся к своей исцелённой возлюбленной, чтобы заключить в объятия, она испуганно спряталась за спиной у отца.
Чужестранец отказался от золота и титулов, что были обещаны ему в награду, а попросил лишь место придворного целителя.
Так колдун стал свободно ходить во дворец Феникса, а чемпион света навсегда потерял свою возлюбленную.
И хотя посланник Корвуса теперь все дни проводил во дворце, он так и не узнал, как пробраться на галерею, где стояла статуя, призывающая Феникса.
Шло время, и влияние колдуна росло, из целителя он стал советником и теперь стоял вместе с сэром Дравеном за спиной у наместника, когда тот вёл свой суд или общался с министрами. Вражда между рыцарем и колдуном обострилась подобно застарелому нарыву. Но сколько ни старались соглядатаи, и как бы не было сильно подозрение, чемпиону не в чем было обвинить чужеземца. Посланник Корвуса был осторожен и надёжно хранил свои секреты. Колдун не отвечал на нападки сэра Дравена, снося всё без тени недовольства или обиды, но в его отсутствие он исподволь, незаметно подтачивал доверие наместника к его чемпиону. В этом ему невольно помогала леди Элейн. Она разорвала помолвку и не желала находиться с рыцарем в одной комнате ни минуты, потому что чуяла кровь на его руках. В один миг доблесть охотника, что так недавно восхищала юную Элейн, превратилась в несмываемую печать убийцы.
Постепенно в город стали возвращаться изгнанные тени. Они пробирались по дорожкам из потухших факелов, перебегали от одного тёмного переулка к другому, таились в сырых подвалах и пыльных заброшенных домах. Люди стали запирать на ночь двери и вспоминать о монстрах и оборотнях, населяющих тьму. В тоже время они всё чаще стали затеивать тяжбы и спорить друг с другом. Стража то и дело ловила воров и убийц, которых вешала на площадях и стенах. Феникс уже не облетал дальних границ, а всё больше кружил в небе над своим городом, разгоняя тени с улиц и из сердец поданных. Но стоило только огненной птице скрыться, как тьма прорастала опять. Наместник был в ярости, он искал предателей и лазутчиков, проводил допросы, бросал людей в тюрьму и карал всех, кто провинился перед светом и Солнцем. Он укреплял и без того несокрушимые стены, вербовал всё больше людей в стражу и армию, но не видел зла, притаившегося у самых его ног.
Когда колдун решил, что время решающего удара близится, он купил на базаре молодого быка, вывел его ночью за городские стены, перерезал ему горло и окропил своей кровью. Он принёс его в жертву Таурусу, богу-быку, сыну чернокрылого Корвуса. Бог услышал призыв и вселился в тело колдуна. В один миг на его голове выросли могучие рога, а кожа стала чёрной как шкура дикого буйвола.
Таурус пошёл в рощу, куда всё чаще сбегала леди Элейн, желая укрыться от людских взглядов и голосов, которые давили на неё. Глубоко в чаще бог выбрал уединённую поляну и обошёл её по кругу, касаясь рукой деревьев. Он лёг в центре поляны, поцеловал землю и шепнул слово. Он ушёл, но трава и деревья продолжали тихо повторять заклинание. Когда в ту рощу пришла леди Элейн, чутьё привело её прямиком на зачарованную поляну. Она легла там, где земля была ещё тёплой от поцелуя и пролежала, слушая вкрадчивый шёпот ветра и травы, пока солнце не скрылось с небосвода. В полночь, когда полная луна показалась из-за облаков, звериная кровь в её жилах вскипела алой пеной и превратила её в оборотня.
Не часто гневливый и яростный Таурус покидает поле боя, где разит врагов топором и рогами. Но если уж он оставляет в стороне войну, то способен на странные чудеса. Тот лес всё ещё помнит его поцелуй и хранит его горячее дыхание. Деревья там растут густо, а в чаще водится много дичи, но лишь храбрецы и безумцы решаются охотиться там. Не все, кто входит в тот лес возвращаются, или возвращаются прежними.
С тех пор каждое полнолуние леди Элейн уходила из дворца в лес и обращалась прекрасной белой ланью. Сказочное животное стали замечать егеря и охотники. Они говорили, будто это дух чащи, скачущий не по земле, а по посеребрённому луной воздуху, будто он отклоняет пущенные в дичь стрелы и портит расставленные на звериных тропах силки и капканы. В народе же стали говорить, что в полнолуние белая лань манит и уводит за собой в чащу девушек и юношей, где те пропадают без следа.
Вскоре слухи о чудесной лани просочились и во дворец. Когда в очередной раз кто-то из придворных заговорил о неуловимом духе чащи, колдун вступил в разговор и сказал:
– Зверь подобной красоты и грации в дворцовом зверинце мог бы стать хорошим подспорьем Вашей власти, повелитель. Он вселял бы в людские сердца силу и стойкость в борьбе света и тьмы. Возможно, это именно то, чего не хватает всем в это трудное время.
– Нет, эта лань – порождение тени, которое охотится на ваших поданных, - возразил сэр Дравен, почуяв в предложении чужеземца подвох, - Люди страшатся выходить из своих домов в полнолуние, опасаясь, что белый призрак унесёт их в чащу. Лань следует не ловить для зверинца, а выследить и убить. Её белая шкура, вывешенная на воротах дворца, воодушевит людей, и избавит их сердца от страха.
– Мне надоело каждый день слушать ваши споры, – хмуро произнёс наместник. – В очередной раз я слышу два противоположных мнения на одну и ту же проблему. Пришло время решить ваши разногласия. Пусть тот, кто первый избавит лес от этой лани, будь она демоном или лесным духом, останется моим советником, а проигравший больше не будет стоять подле меня.
Во дворце ещё долго обсуждали решение наместника. Одни говорили, что целителю нечего тягаться в охоте с сэром Дравеном, и очень скоро чужеземцу придётся покинуть дворец. Другие же осторожно замечали, что слава искусного охотника может сослужить рыцарю плохую службу, потому что если и в этот раз он проиграет своему врагу, то потеряет не только место советника, но будет опозорен в деле, в котором почитался мастером.
Леди Элейн была напугана решением своего отца, но она не знала причину своего страха, также как не знала, где она проводит ночи, когда светит полная луна. Но она чувствовала, что эта охота не закончится благом ни для кого. Она пыталась поговорить с наместником, но он был обеспокоен тьмой пробравшейся за стены города, и не желал слушать дурных предчувствий. Тогда она передала записку сэру Дравену, в которой просила его отказаться от состязания и не проливать кровь, но рыцарь не послушал предостережения, поглощённый желанием низвергнуть чужеземца.
До следующего полнолуния оставалась ещё дюжина дней. Сэр Дравен посвятил их подготовке к охоте. Он правил стрелы, до изнеможения тренировался в стрельбе, ходил по лесу при свете дня и в темноте ночи, исследуя и запоминая звериные тропы. Он выбрал места, где расставит капканы, и подготовил спрятанные на земле и на деревьях укрытия, в которых можно будет подкараулить лань. В конце концов, он стал неотличим от бесшумных теней, скрывающихся в тенистой чаще.
Когда леди Элейн разорвала помолвку и прогнала рыцаря прочь, сердце сэра Дравена разбилось. Он не понимал причины столь резкой перемены возлюбленной, но винил во всём чужеземца. Он был уверен, что тот использовал чёрную магию, чтобы отварить от него леди Элейн. У него не было сомнений, что и сейчас, чтобы окончательно унизить его и изгнать из дворца, целитель прибегнет к тем же злым силам. Люди сэра Дравена продолжали следить за колдуном в попытке поймать его за запрещённым ритуалом. Но все их старания были напрасны. В дни перед охотой чужеземец не покидал стен дворца и был на виду у всех. Он не готовился, не ходил в лес, даже не мастерил силки или хитроумные ловушки, чтобы поймать белую лань. Казалось, что предстоящее состязание его не волнует, и это беспокоило рыцаря, заставляя прилагать ещё большие усилия для тренировок.
Когда наступил день охоты, и солнце стало наливаться кровью, колдун и чемпион вышли из дворца и пошли в лес. Они быстро разошлись в стороны и потеряли друг друга из вида.
Слившись с ночным лесом, сэр Дравен двигался бесшумно и плавно, его зоркий глаз замечал в свете полной луны следы животных и свежие обломанные ветки кустарников. Острый слух улавливал и далёкое уханье сов, и легчайшие шорохи в лесной подстилке. Его лук был натянут, а острая стрела готова была сорваться с тетивы, едва только белый силуэт покажется меж тёмных стволов деревьев.
Но, не смотря на всё умение, белая лань ускользала от рыцаря словно призрак: то свежий след обрывается посреди тропы, то клочок шерсти белеет, словно жемчужина, на ветвях нетронутых зарослей кустарника. Белёсая тень мелькала на краю зрения, а близкий крик лани манил рыцаря вперёд, но, в конце концов, лишь водил кругами. В погоне за неуловимой дичью чемпион обошёл весь лес, и с каждым шагом, с каждым оборванным следом, в его душе росла уверенность, что его морочат тёмные чары. Если он продолжит охоту, то проведёт в бесцельных поисках остаток ночи и вернётся во дворец с пустыми руками, как это уже было, когда он спустился в подземелье.
Рыцарь вернулся на место, где он разошёлся с чужеземцем, и пошёл по его следам. Очень скоро он нашёл его на окраине леса. Спрятавшись за деревьями, сэр Дравен увидел, что целитель совершает тёмный ритуал. Он стоял посреди голой поляны, луна освещала его белым сиянием, а за его спиной отчётливо вырисовывалась рогатая тень. Колдун произносил заклинание, в такт его голосу колыхались ветви и листья, а словам вторил ветер. Между деревьев по краям поляны толпились жуткие существа с горящими в темноте глазами. Они рычали и огрызались друг на друга, но продолжали внимать приказам колдуна.
Сэр Дравен закусил зубами перчатку, чтобы не закричать от гнева и не выдать себя. Его самые страшные опасения обернулись реальностью: колдун проник в сердце неприступной твердыни, а огненный Феникс не видит тьму у самого его порога!
Не помня себя, рыцарь бросился во дворец, чтобы немедленно обо всём рассказать наместнику. Но стоило ему сделать всего пару шагов, как перед ним возник колдун. Он самодовольно улыбался, а его налитые тьмой глаза придирчиво осматривали соперника.
– Остановись, – произнёс он. – Если ты сейчас явишься к наместнику, то это тебе ничем не поможет. Остаток ночи ты проведёшь во дворце, убеждая всех в своей правоте, а на утро приду я, ведя на верёвке белую лань. Мы будем спорить, но у тебя все так же не будет никаких доказательств. Только твоё слово против моего. Я скажу, что ты оклеветал меня, потому что не смог добыть лань, и таким образом пытаешься избежать позора. Кому из нас поверит наместник? Не забывай, это ты допустил тьму на улицы города, а я приносил одну лишь пользу. Тебя вышвырнут вон, и ты отправишься скитаться по пустыне, одинокий и всеми забытый.
Чемпион закричал и в ярости взмахнул мечом. Этот удар мог одним махом перерубить бычью шею, но колдун отступил и бесследно растворился в густых тенях.
Добравшись до ворот дворца, сэр Дравен застыл в нерешительности. Его раздирали сомнения. Слова колдуна громогласным эхом метались в голове, а мерзкая улыбка стояла перед глазами. Чемпион понял, что колдун прав, и его словам не поверят. Тогда рыцарь в отчаянии бросился в зал, где на галерее стояла статуя, призывающая Феникса. Он открыл потайную дверь, взбежал по ступеням и возложил руки на основание статуи, как это множество раз при нём делал наместник.
Огненная птица взмыла в чёрное небо, и сэр Дравен взлетел с крыши замка на её пламенных крыльях. Он парил над пустыми улицами и крышами спящих домов. Тени разбегались прочь и сгорали в ослепительном свете, льющемся из него бурным потоком. Рыцарь повернул к лесу, поднялся над верхушками деревьев и раскинул объятые огнём крылья. Ночь потрескалась и распалась в ослепительной вспышке. Сэр Дравен смотрел вниз на обнажённый мир глазами Феникса, и никто не мог скрыться от его взора. Весь лес был у него как на ладони. Он искал колдуна, но его нигде не было. Ни следа, ни примятой травы, будто он никогда и не ступал под кровлю чащи.
Тогда он обратил свой взор к белой лани. Жаркий свет ослепил её. Она стоял недвижимая среди деревьев, не в силах пошевелиться от страха. В сиянии Феникса исчезла даже луна, а шкура лани стала прозрачной как тонкий воск. Под ней встрепенулась леди Элейн, он взглянула вверх и под пламенной маской Феникса узнала сэра Дравена, она закричала и потянулась к нему. Но пламенная ярость застилала его взор, и он не узнал свою возлюбленную. Феникс сложил крылья и рухнул вниз, готовый схватить добычу.
В этот момент бог-ворон распростёр чёрные крылья, оплетённые липкой тьмой, которая проросла из семян, посеянных его посланником. Корвус спрятал леди Элейн от взора Феникса, и тот промахнулся. Огненная птица упала камнем на землю и распалась фонтаном раскалённых осколков, которые тут же истаяли в ночи. Посреди чащи на почерневшей траве лежал сэр Дравен, опалённый неистовым пламенем. Он плакал от горя, бессилия и боли. Его кожа была покрыта ожогами, но сильнее болело сердце. Когда над его головой замелькали чёрные крылья, а воздух наполнился пронзительным карканьем, сэр Дравен понял, что потерял всё.
На утро во дворец явился колдун, ведя на верёвке белую лань. Это была не заколдованная леди Элейн, а дикое животное, обёрнутое покрывалом морока. Куда же делась настоящая девушка никто так и не узнал. Говорят, что Корвус забрал леди Элейн себе, заворожённый её красотой. Другие говорят, что белая лань продолжает появляться в чаще, освещённой светом полной луны. Она ждёт, когда кто-нибудь сможет разглядеть её сквозь белую шкуру и спасти от злого заклятья.
Так колдун в третий раз вернулся победителем, но уже никому не было дела до его победы. Весь дворец гудел, точно растревоженный улей: рыцарь, которому наместник доверял как собственному сыну, сбежал, похитив дочку наместника и статую Феникса.
Вы спросите: чем же заканчивается эта история? Это будет зависеть от того, кто ведёт рассказ.
Колдуны севера говорят, что Феникс пал от рук того, кто должен был его защищать. Чемпион вернулся в замок, неся в груди черноту, которую там посеяли боль, обида, гнев и отчаяние. В тот момент, когда стража бросила его на колени перед суровым наместником, из его сердца вырвался прятавшийся там Корвус. Он убил наместника и уничтожил радужную статую, раз и навсегда низвергнув бессмертную птицу. Тот, кто был сэром Дравеном, стал вместилищем Корвуса – безжалостным, бесстрашным и беспощадным. Его правление было отмечено разрушительными войнами, которые принесли славу детям Корвуса, но никто – ни Свет, ни Тьма, не получили от этого прока. Такова власть Корвуса: опустошение во имя перемен, худых ли, благих – кто знает?
Эльфы говорят, что бога-ворона в покои наместника в своём сердце принёс обхитривший всех колдун. Рыцарь же остался верен своему долгу до конца. Когда Корвус расправил чёрные, как пустота, крылья, он загородил ему путь, сжимая в руках меч, объятый волшебным пламенем. Их бой длился долго, а от ударов дрожала земля, и лик солнца покрывался рябью. Как бы не был силён рыцарь, в конце концов, он проиграл богу. Но сэр Дравен не погиб, он сумел сбежать и унести волшебную статую из гибнущего в хаосе города. Множество баллад посвящено скитаниям безымянного рыцаря, одинокого и печального: говорят, он до сих пор хранит осколок Солнца, но даже его жар не в силах согреть его бедное сердце. Говорят, однажды дороги приведут его назад, и огненные крылья вновь разгонят тьму над славным городом.
Есть и еще одна версия этой легенды, но ее не исполняют на улицах или во дворцах вельмож. Нет-нет, да и услышишь ее из уст крестьянской девушки, прядущей нить или полощущей белье у ручья. А может, просочится мелодия из сада, где молодая девица, наследница богатого рода, проводит дни за вышиванием. В этой песне поется о несчастной леди Элейн, что выносят на парчовых подушках, будто диковинную статую на потеху толпе. Об Элейн, что мечтала о свободе, но получив ее, не обрела счастья. Это поучительная, но слишком грустная история о том, как опасны сокрытые желания. Особенно, если исполняет их коварный Корвус.
Легенда о битве Ворона и Феникса
Вместо предисловия. Как вы знаете, уже на этих выходных грянет очередной ArtFlection. Темой этой ярмарки будет не просто "ТотСамый", а битва двух "Тех Самых" - Ворона и Феникса, да еще приправленная извечной темой противостояния Света и Тьмы. Мастера будут делать бесчисленных Воронов и Фениксов и вступать в рукодельные дуэли.
Мы, конечно, тоже во всем этом участвуем. Мы сражаемся аж с двумя командами, но об этом позже. Но для того, чтобы было интереснее за этим наблюдать, рекомендуется сначала прочесть эту легенду. Без нее, конечно, тоже можно, но... мы старались, ведь все, что делали мы и наши соперники тут нашло отражение.
Автор: Максим Власов (Des-Azar)
ЛЕГЕНДА О БИТВЕ ВОРОНА И ФЕНИКСА
Эту легенду рассказывают и народы света, и народы тьмы, но каждый по-своему. Первые вспоминает её с печалью и надеждой, вторые – с самодовольством и гордостью. Если слушать эльфов, то правление Феникса покажется мудрым, блистательным и справедливым, а Ворон предстанет коварным злодеем, движимым только злобой и завистью. Если же доведётся послушать колдуна, то всё вывернется наизнанку. Феникс станет жестоким и властным, а Ворон хитрым и прозорливым. Но ни от кого из них не услышать правды, которая всегда кроется где-то между двух крайностей. Потому я поведу свой рассказ так, как это делают смертные: ведь ровно посередине той битвы находились люди, терпящие горе как от жара света, так и от холода тьмы.
Мы, конечно, тоже во всем этом участвуем. Мы сражаемся аж с двумя командами, но об этом позже. Но для того, чтобы было интереснее за этим наблюдать, рекомендуется сначала прочесть эту легенду. Без нее, конечно, тоже можно, но... мы старались, ведь все, что делали мы и наши соперники тут нашло отражение.
Автор: Максим Власов (Des-Azar)
ЛЕГЕНДА О БИТВЕ ВОРОНА И ФЕНИКСА
Эту легенду рассказывают и народы света, и народы тьмы, но каждый по-своему. Первые вспоминает её с печалью и надеждой, вторые – с самодовольством и гордостью. Если слушать эльфов, то правление Феникса покажется мудрым, блистательным и справедливым, а Ворон предстанет коварным злодеем, движимым только злобой и завистью. Если же доведётся послушать колдуна, то всё вывернется наизнанку. Феникс станет жестоким и властным, а Ворон хитрым и прозорливым. Но ни от кого из них не услышать правды, которая всегда кроется где-то между двух крайностей. Потому я поведу свой рассказ так, как это делают смертные: ведь ровно посередине той битвы находились люди, терпящие горе как от жара света, так и от холода тьмы.