Про кого был тот анекдот? Про Рабиновича?.. Когда он нашел какую-то шнягу на дороге: "А вдруг пригодится?" Через пару лет вернулся и положил шнягу на место: "Не пригодилось".
Вот у меня аналогичная ситуация с некоторыми знаниями, в частности с 3Д. И сколько бы не твердили мне, что пригодится обязательно - не пригодилось. Причина не в том, что знания бесполезные, а в том, что я лох и их не использую. Впрочем, на данный момент вроде бы и некуда. К тому же неинтересно. В итоге институтские знания и ценные корочки из "Специалиста" пылятся без дела.
А вот совершенно элементарные навыки html, которые по сути может освоить любой потомственный идиот, используются и иногда даже к месту. А начиналось все с повального воровства и перекраски чужих шаблонов (а что? совершенно естественный процесс обучения!). Посему меня неудержимо веселит такая профессия, как "программист .html". Это почти тоже самое, что "профессиональный менеджер-шаурмейкер".
На днях осознала, что нужно по-быстрому освоить ИнДезигн. Чем меньше сторонних людей в процессе подготовки к выставке, тем лучше. Ибо меня несколько напрягает самая идея фрилансерства, меня ставит в ступор, когда люди даже за деньги отказываются работать. Не то, что ты им заплатил, а они сделали плохо. Нет, просто человек в какой-то момент уходит в несознанку. Да, ты ему еще не заплатил, вы еще ни о чем не договорились, но он уже окуклился и не реагирует. Если берешься работать - работай, не берешься - сразу говори нет. Сроки жесткие: три месяца на сбор материала и верстку книги это очень мало на самом деле.
Никого не осуждаю, это мой личный баттхерт. Фрилансерством не занимаюсь принципиально (как раз таки из соблазна выбрать самый простой путь и забить на надоедливого клиента), но зато по работе никогда не позволяю себе отойти от названных сроков. Дезигнер сказал - дезигнер сделал. А все потому, что если человек готов платить за твой труд деньги, значит результат ему важен и сроки исполнения тоже важны.

ЗЫ. Вчера ночью после 00.00 показывали "Лабиринт" под рейтингом 16+. Я думаю это все из-за штанов Дэвида Боуи. Да и девочка-то явно несовершеннолетняя... хмхмхмхм...

@темы: поток мыслей

---

Крафт-ивент: раскручиваем доброго дядюшку Гигера.

А раскручиваем мы его, конечно, в гробике. (А вот и нет! Он еще не помер и имеет право меня засудить!)
Итак, господа, я начинаю новый крафт-ивент! В этот раз будет чуть меньше технических подробностей, поскольку основные моменты я уже раскрыла в прошлом ивенте. Однако, вы по-прежнему можете свободно задавать вопросы в комментах - я отвечу по мере своих сил.
Стандартное предупреждение: помочь я не могу только по одному вопросу - по вопросу анатомии, ибо не берусь советовать там, где сама иногда нуждаюсь в совете.
И еще одно: в этот раз ивент посвящен не просто кукле, но и персонажу. Так что тут будут многобукавак-вставки.
Возможно, буду апать не так часто и спойлить не так много.

День первый: завод по производству киборгов начинает свое функционирование.

Но все же мы помним о том, как родилась настоящая Сталь. Мы создали ее своими руками, кузнецы: ученые, инженеры, воины. Нам есть чем гордиться: мы создали жизнь. Хрупкую, беззащитную искру, которую не в силах измерить, взвесить или сфотографировать даже самые хитроумные приборы.
Мы поместили этот необъяснимый материал в железную оболочку. Дали ему имя.
И открыли ему мир.
Но прежде, чем первый из нас – сталь, рожденная от стали – смог адаптироваться в мире, прошли многие годы. Упорные исследования, изнурительная работа, самоотверженность сотен ученых – вот то что, в конце концов, дало жизнь нашему первенцу.
Так что, со всей уверенностью, мы можем утверждать: наши предродовые муки были не менее тяжки, чем у любого другого существа. Понадобились многие годы, чтобы разработать верную программу, идеальный алгоритм, и он продолжает модифицироваться, усложняться. Мы прогрессируем.
Наши дети не похожи на нас, и мы радуемся, видя в их глазах понимание, недоступное нам.
Не-стальному трудно понять это чувство, но все же я постараюсь открыть его вам.
Я расскажу о том, как закаляется сталь.

Мэтью Гелл, профессор Института Биологического Конструирования.

Какие существенные отличия нас ждут?
Ну, во-первых, это мужчина! Наконец-то! Бабы меня, конечно, вдохновляют, но хочу-то я (как правило) мужиков!
Во-вторых, он значительно больше, чем предыдущий сабж. Не охота мне мельчить, эта фигня должна привлекать к себе взгляд.
В-третьих, я работаю с новым материалом, который называется Magic Sculpt. Вы уже, наверное, уже знаете о нем из наших прошлых репортажей!
Так вот. Разжиться двумя большими ведрами МаджикСкульпта можно в магазине "Русский кукольный дом". Берется гуглем.
Первые испытания материала привели меня в сдержанный восторг. По фактуре и ощущениям он больше всего похож на пластилин. Лепить из него чрезвычайно приятно, выглаживать можно сразу же с помощью воды и кисточки. Но вот ускоренно сушить его с помощью батареи или духовки бесполезно - засохнет он только сам по себе, когда химия сработает (ну по крайней мере мне так показалось). После высыхания (где-то сутки) он становится очень, очень твердым, при этом прекрасно режется, шкурится и сверлится. А вообще очень прикольные и необычные ощущения.
Ну и, в-четвертых, концепт, как вы успели заметить, тоже мой (хотя вдохновение и пришло от вышеупомянутого Гигера). Это второй раз, когда я делаю куклу по собственному рисунку, который изначально не задумывался, как концепт для куклы. И это очень круто. Знаете почему?.. Потому что когда я придумываю куклу, я всегда подсознательно продумываю пути, каким образом я смогу воплотить ее в жизнь, ограничивая себя известными мне материалами и технологиями. А когда я рисую, меня эти вопросы, конечно же, нисколько не волнуют. Таким образом, рисунки получаются более свободными, и потом их гораздо интереснее переводить в пластику - приходится сперва хорошо подумать, как это вообще сделать.
В-пятых... почему у меня такой восторженный тон?


Материал дорогой и тяжелый, поэтому экономим любыми доступными методами. Помимо туалетки для твердости добавляю ладолла.


Какбе говорит: "Покайтесь!"

День второй: работа еще толком не началась, а он уже требует бабок.

Мать вашу, мистер Янг. Вы - дорогая шлюха. Вы вынуждаете меня купить хренов Проксон. А в перспективе еще и аэрограф.
Пидорас вы эдакий, у меня же ремонт.
И недолго думая...

Как белый человек!

лирическое отступление

Как правило, к возрасту от 16 до 20 лет, стальной становится оформленной личностью. Он добился значительного прогресса, хотя пока мыслительный процесс его несколько примитивен по сравнению с мышлением биологического организма. К примеру, он пока не способен принимать интуитивные решения, вряд ли сможет проявить себя в творчестве, его логика несколько упрощена и прямолинейна… но это вопрос времени. Стальной совершенствуется всю жизнь, и со временем, быть может, сможет превзойти своих учителей.
Пока же перед нашим выпускником стоит вопрос будущей специальности. Здесь не существует предопределенности: Сталь не выращивает киборгов-воинов, или киборгов-мусорщиков. Наша задача – прежде всего сформировать личность, а затем помочь реализовать ее потребности. Если мы видим, что ребенок проявляет интерес к военному делу – мы модифицируем его тело таким образом, чтобы он смог начать обучение в одной из академий. Если мы понимаем, что этот ребенок хочет стать ученым – мы снабжаем его некоторыми необходимыми программами и рекомендательным письмом в институт.
Бывают случаи, что нам приходится выпускать детей, не определившихся с выбором. Такое случается довольно часто: сомневающихся молодых людей среди стальных так же много, как и в других Домах. А наши кураторы всегда имеют список специальностей, которым требуются люди. Однако, если в будущем наш подопечный решит, что ошибся с выбором, он имеет возможность поменять специальность – правда, уже без нашей помощи.
Иногда бывает, что некоторых детей готовят специально для экспериментальных проектов. Моя позиция отрицает подобный подход, но, как показывает практика, спецслужбы довольно сложно переубедить. Да и, в конце концов, ведь бывает так, что родители отдают своего сына военную академию, когда он всю жизнь мечтал заниматься танцами… увы, увы, не нам возводить свободу личности в абсолют.
В этой области еще многое предстоит сделать, и первое, чему я стараюсь обучить своих выпускников: все можно изменить. Развиваться, расти над собой – вот главное наставление, которое я могу дать детям.

Мэтью Гелл, профессор Института Биологического Конструирования.
Отрывок из доклада, произнесенного на генеральной ассамблее Дома.

День третий и четвертый: те же и бургер.

Вот представь на минуточку, username: футболка InFlames, 10-ти сантиметровые шпильки (и между футболкой и шпильками тоже что-то есть, мои шаловливый дружок!), опционально белый халат и маска на лице, в руках бормашина и морда ящиком.
- Как я выгляжу?
- Как отрыжка кита.
- Значит, образ завершен! (с) Футурама.
А я всегда говорила: дезигнер обязан выглядеть эксцентрично, иначе никто не поверит, что он креативен. Прилично одетый дезигнер, это ну... ну как сисадмин без свитера.

Так вот. При работе с пластикой есть два типа людей и два метода: одни делают это по-хорошему, а другие прямо так - по-сухому.
Те, кто предпочитают делать это по-хорошему, долго возятся с мягонькой пластикой, выдрачивают детальки, потом высушивают и слегка проходятся шкурочкой.
Я, определенно, отношусь к тому типу людей, кто дерет насухо. То есть сначала слепил кое-как какую-то кучу говна, потом высушил ее и высек из нее ножичком и шкурочкой то, что тебе нужно.
Возиться с мягкими материалами я не люблю (и именно поэтому я не умею шить), но вот преодолевать сопротивление твердых поверхностей для меня одно удовольствие. Мэджик скульпт оказался достойным соперником. И у него есть весьма весомое преимущество: от него мало пыли.
Ну вот какая-то картиночка, пусть будет. А то ловлю себя на мысли, что работа не продвигается. А на самом деле еще как продвигается.

День пятый и шестой. Айл би бек: я буду сзади.

Приняла тут на днях скорбное решение: плащик будет съемным. А что это означает? А это означает, что спину и предплечья тоже надо будет сделать. А я-то наивно надеялась от них отбояриться. Но мы не принимаем полумер!.. На самом деле, осознание того, что у него там под плащом ничего нет... ну в плане НУ ВЫ ПОНЯЛИ... короче осознание этого будет жечь меня стыдом. А так типа пасхалочка, сюрприз: опа, плащ снимается и можно посмотреть на попу!
Обожемой, мозг, что с тобой?..
И, кстати говоря, хотя субъект является ярким представителем альтернативной анатомии, я все же регулярно сверяюсь с настольными справочниками и периодически случаются прозрения. Надо бы засесть уже и взяться за Баммеса от начала и до конца: закрепить, так сказать, полученный результат. А вообще, за этот год я узнала об анатомии и скульптуре раза в три больше, чем за все годы обучения в институте. Да, дезигнер - это недохудожник и в целом бесполезная общественная единица, которой в случае ядерной войны будет заказан путь в бункре номер 13... но тем не менее.

лирическое отступление

- Ну что же, мистер Янг, - он называет его "мистер", хотя перед ним обыкновенный подросток, прошитый в тело, доставшееся ему, словно одежда в детском доме: с чужого плеча.
- Ну что же, - повторяет он еще раз, - Отличные результаты тестов. И у нас уже есть несколько перспективных рекомендаций для вас. Как только определитесь с выбором, мы сможем начать процедуру оформления вас, как совершеннолетнего. И подберем подходящую оболочку вместо этого временного тела.
Мальчишка смотрит внимательно, потом опускает глаза к документам, разложенным перед ним на столе. Он выглядит, как подросток, его синтетическое лицо лишь отчасти имитирует реальную внешность, которую уже сформировал его мозг, но внутри он - вполне взрослая личность.
- А если ни одно из этих предложений мне не подойдет? - переспрашивает мальчик, не глядя на него.
- В таком случае, вы вольны выбрать любое другое, но финансирование вас, как специалиста, со стороны Дома будет значительно скромнее.
Система проста: они выращивают и воспитывают киборга, государство предоставляет ему возможность учиться и поступить на работу. Есть целый набор специальностей, которые согласованы с индивидуальной предрасположенностью мальчика и потребностью Дома в кадрах. Янгу повезло: он довольно способный, выбор большой. А впрочем, если ему не подойдет ничего из предложенного, он может назвать любую другую специальность. Дом обязательно поддержит его выбор, но урежет финансирование. Свобода - свободой, но и о кадровой политике тоже надо помнить.
Глаза мальчика придирчиво переходят с листка на листок. Полиция, служба спасения, стандартные технические специальности - в этом нет ничего удивительного, такие предложения поступают почти всем. А вот дальше интереснее: медицина, фармацевтика. Это значит, что интеллект парня оценили высоко. Но самое интересное - в конце. Он даже заулыбался, предчувствуя реакцию мальчика. ЭсБэ: сложная, опасная и интересная работа. Такой шанс выпадает далеко не каждому. Нет никаких сомнений, Янг остановит свой выбор на последнем листке...
- Это не совсем то, что я ожидал, - проговорил мальчик, откладывая бумаги в сторону. Тот самый листок с предложением от СБС - на самом верху.
- А что вы ожидали?..
Янг никак не отреагировал на изумление в его голосе, и упрямо продолжил:
- Я показал отличные результаты при работе с Сетью. Я предрасположен к информационным технологиям.
- Вам действительно так кажется? Но исходя из тестов...
- Результаты тестов - полная ерунда, - оборвал его Янг, - Если вам не нужны люди на эту специальность - так и скажите.
- Хм... ну вы и сами знаете, что по этому направлению недобора не бывает, - он был слегка уязвлен грубостью мальчишки, но постарался не подавать вида, - Если хотите, вы все равно можете подать свою кандидатуру.
- И меня отправят на самую бесперспективную специальность? Это не подходит. Мне нужна только Сеть.
Дерзкий мальчишка. Особенно для киборга. В таком возрасте им редко удается столь глубоко развить свою личность, чтобы открыть в себе такие качества, как честолюбие и упрямство.
- Я могу подать повторный запрос, - ответил он, пожалуй, чуть более холодно, чем хотел, - Но вы же понимаете, мистер Янг: люди не всегда получают то, что хотят.
Глаза мальчика пытливо блеснули из-под полуприкрытых век. Синтетическое лицо, а воспринимается совсем, какое живое: должно быть, из-за этого его внимательного, пристального взгляда.
Интересный человек, этот Янг. Молодой, но не по годам развитый.
- Вы все-таки подайте запрос, - проговорил киборг, - Когда мне зайти за ответом?
Он без особого энтузиазма порылся в компьютере.
- Заходите завтра вечером.
- Договорились, - и добавил серьезно, - Спасибо.
Молодой, но уже живой. Может быть, даже слишком.
Что ж, он сделает так, как хочет этот упрямый мальчишка. Сталь свято пестует свободу выбора: даже для упрямых киборгов-подростков, которые готовятся совершить самую большую в своей жизни глупость. Посмотрим, что за предложения придут завтра: он почти мог поручиться за то, что увидев их непритязательный ассортимент, мальчишка все же изменит свое решение и по-новому взглянет на листок с печатью СБС.
Однако, он ошибался. Предложение пришло, и его уж никак нельзя было назвать "непритязательным". Файл украшала печать, которую он видел, наверное, всего раз или два за свою карьеру.
По какой-то причине он не стал дожидаться визита Янга, а позвонил ему сам.
- Послушай, малыш, - он и сам не знал, почему вопреки всем инструкциям перешел на этот покровительственный тон, - Пришло одно предложение для тебя. Только одно, но... Знаешь,я думаю, тебе лучше прийти и самому все увидеть.

День... здесь летосчисление теряется.

Ну на самом деле прошло дней девять, за которые произошло много разных событий, и далеко не все из них были отмечены упорной работой.
К примеру, салон на Тишинке. Да, я отнесла туда мадам Деревяшко (и только ее), хотя планировала отнести больше. Но... так получилось. Может, оно и лучше? Буду копить к весне, и тогда уж развернусь.
Вообще выставка впервые не приносит мне той радости, которую приносила ранее. Причина все та же - не хочу вникать в то, что там, на линии фронта, происходит. Я даже не знаю, хочу ли туда идти в качестве зрителя. Разве что залезть в секцию с материалами - это хочется, да.
Однако, выставка по прежнему дает желание работать. Пинок получен - и это прекрасно. Я полна воодушевления и планов. И, может быть, мне не надо идти туда и смотреть на чужие работы? Я уже видела, что натворили мои любимые девушки и, может быть, мне уже хватит?
Я уже почти наверняка решила: на Крокус я не хочу. Хочу жадно копить все в себе.
И вообще. Только шоггот имеет значение (с).

И что касается приколов: мне тут сообщили, что мой дорогой, так нежданно любимый меджик скульпт вообще-то токсичен. Не всегда, а только когда происходит реакция при застывании (то бишь когда он сырой). Не облизывать, не совать в рот, не втирать в открытые ранки... ннннууу... все это я уже благополучно проделала. Пока жива.
А симптомы вообще такие: головная боль и, если все совсем плохо, рвота. Может появиться аллергия, особенно если попадет в ранку. Так что рекомендуется защищать себя силиконовыми перчатками. Для особо чувствительных - маску или респиратор на лицо.
Ну и мой личный совет. Начальную обработку сухого мэджик скульпта ведем фрезами такого типа: www.proxxon-msk.ru/electro-html/rash.htm#frez То бишь вольфрам-ванадиевые фрезы.
Они очень легко берут материал, оставляют довольно крупный мусор, который легко после собрать, он сразу оседает на пол и не летает по комнате - то есть меньше вариантов им надышаться.
Шарошки и головки с наждачной бумагой оставляем для доводки.

День... с лицом все гораздо веселее.

Особых комментариев нет. Просто чалишь аки лошадь, и все двигается.

лирическое отступление

- Обычно люди не испытывают такого энтузиазма, когда узнают, что им предстоит стать... хм... чьим-то экспериментом, - проговорил куратор, все так же дружелюбно улыбаясь.
Анхель принял эту улыбку за издевку.
- Меня это не смущает. Давайте бумаги, я подпишу их.
- Что ж, хорошо. Но сперва, согласно инструкциям, я должен все разъяснить тебе. Погляди, - он протянул ему листок, - Подписывая эту бумагу, ты соглашаешься на проведение опасной операции. Твой мозг будет заменен на синтетическую модель.
- Прекрасно. И чем мне это грозит? - скорее из любопытства, чем из опасения переспросил Анхель.
- В лучшем случае - полная перезагрузка сознания, потеря некоторых данных... в худшем - ты станешь живым овощем, который пускает слюни и ходит под себя.
- Вы хотите меня напугать?
Куратор улыбнулся:
- Отчасти. Ты должен понимать, на что идешь.
- И первый и второй вариант не слишком привлекательны, так? С такой рекламной политикой у вас вряд ли наблюдается переизбыток добровольцев. Приходится набирать ненормальных вроде меня, - на этот раз пришел черед Анхеля усмехаться, - Не слишком-то хорошо у вас идет с этими синтетическими мозгами.
- Тут не все так просто. Представь: нужно перенести сознание - в данном случае назовем его "информация" - с носителя А (человеческого мозга) на носитель B (мозг синтетический). Задача сама по себе нетривиальная. Добавь к этому тот факт, что информация изначально была создана для носителя А, а носитель А - предназначен специально для этой информации. Данные копились годами, была создана уникальная архитектура системы, предназначенная только для конкретного субъекта. Проще говоря: мы имеем законченную систему - человеческий мозг - крайне уязвимый к неосторожным вторжениям. Мы внедряемся в эту систему, разрушаем тонкую связь носителя и информации, а после перегоняем все данные на носитель "B", чуждый системе, и... тебя не смущает, парень, что я перевожу понятия о разуме и личности в технические термины?
- Нисколько. Я люблю метафоры, - киборг сложил руки перед собой на столе, - Так значит, после этого вашего... копирования данных, часть информации повреждается. Я правильно понял?
- Это неизбежно, - куратор развел руками, - Мы многого добились, но все еще недостаточно хорошо разбираемся в человеческом мозге, чтобы проводить подобные операции без потерь.
- А что если изначально прививать сознание на синтетический мозг? Еще до рождения? Пусть система изначально строится на синтетике.
- Это был бы идеальный выход. Но тут возникают проблемы этического характера. Программа экспериментальная, а один из главных постулатов Стали: мы не выращиваем эксперименты. Проще говоря, мы не можем делать выбор за младенцев.
Анхель рассмеялся:
- А потому вам нужны совершеннолетние придурки, желающие рискнуть своей жизнью ради призрачного шанса получить сверхмощный синтетический мозг.
- В общих чертах верно, - куратор протянул ему бумаги, - Но в твоем случае, парень, приз за победу еще выше. Ты получишь возможность попасть в Сеть, причем на таком уровне, о котором и мечтать не смел.
Киборг с улыбкой принял контракт из его рук. А после подписал его.
- Ты рисковый малый, - куратор все еще изучал его, - Может откроешь секрет: зачем тебе так нужна Сеть?
Анхель вернул ему листки, затем ответил:
- У меня есть к ней кое-какие вопросы.

День... а с руками так вообще.

Прут меня руки - как рисовать, так и лепить. И хотя у меня с ними не всегда все гладко, все равно - это самое выразительное место человеческого организма, в случае с моими мужиками они стоят сразу на втором месте после БРОВЕЙ. А еще когда появляются руки, они сразу хотят за тебя хвататься. Я не любитель одушевлять кукол (до известного предела) и вообще не люблю с ними сюсюкаться, но когда они начинают хвататься за тебя ручками, это... это определенно что-то пробуждает в душе.
В случае с Янгом вообще ощущаю, что общаюсь с мужчиной нормального размера. Проводишь пальцем по лицу, а чувствуешь, что гладишь ладонью шершавую, твердую синтетику. Нормальное лицо. Нормального размера.
Я уже говорила, что мне необходимо испытывать чувственное влечение к модели? Абсолютно к любой модели, даже если это животное или НЕХ. И это не имеет абсолютно ничего общего с зоофилией или нехофилией. В бытность мою студентом, меня в определенном плане мог возбудить даже натюрморт.
Вот так. Жду комментарии Полины. Есть у меня тут кое-какие сомнения, но если она скажет, что все окай - значит, моя совесть будет спокойна.
А вообще что-то Янгу не везет - падал раз пять, всякий раз где-то трескался. Вон на лбу даже виден один шрам. По счастью, мэджик скульпту на все насрать. Хотя когда падает ладолл последствий бывает даже меньше - он такой легкий и мягкий, то страдают разве что носы да эльфийские уши.



ВОТ ТАКОЙ ЗДОРОВЕЕЕЕЕННЫЙ!!!

Все практически готово (ну в плане скульптуры). Если бы не кутерьма с новым главным, было бы готово совсем. А так добью в понедельник, а пока займусь россыпью глазок.

День... сто глаз это много или мало?

На самом деле то ли 104, то ли 106. Интересно, придется доделывать или останутся лишние?

Недобрый взгляд прессы.
На самом деле не знаю как хорошо сфотографировать 100 глянцевых глаз на черном глянцевом фоне - по всякому получается говно. А это вообще 1 рубль.

День... pedophile senses activated.

Вот у нас тут нежданно негаданно начала зарождаться подружка. Ее даже нужно как-то слепить, да?.. И, видимо, мне не стоит сейчас лезть в гугл с запросом "девочка 5 лет голая фото"?.. По большому секрету, мой шаловливый Педобир, у Баммеса в полной версии есть парочка страниц голых детей!
Задача.


А вообще сегодня счастливый день. Сегодня я гружу его в пакет, и мы уходим нахрен домой. К сожалению, я-то завтра сюда вернусь... Это вообще важный и обнадеживающий этап: если кукла готова с работы уезжать домой, значит одна важная часть работы уже завершилась.
Он мог бы еще тут полежать, но мне не хочется. Завтра приезжает Мистер Командирошка, наверняка прям с утра придет. Не хочу, чтобы его взгляд осквернял прелести моего любимого киборга.

День... а вообще шить я не умею, только в моменты наивысшего возбуждения.

Я довольна. Вот и все, что могу сказать =) Сегодня я собой горжусь.
Метр тряпки ушел почти весь, а глаза еще остались. Если после оформления подставки останется еще немного, могу дошить на плащ.



Если кто-то еще не вкурил в чем соль ста вручную изготовленых глаз, разъясняю: у каждого глаза выпилено глазное дно, расписана радужка и отлита линза из эпоксидки. То бишь каждый глаз максимально идентичен натуральному. А вообще выглядит декоративно.
И еще плащ снимается.



И специально для Макса, который спрашивал какое у него было лицо. А вот такое:

запись создана: 18.09.2012 в 09:01

@темы: ФРПГ, ролевка, персоналии, Извне, куклы, Дом Стали, мануал

---

Ночное пятничное исландское.

Как-то так это и работает. Периодически.

Of Monsters And Men — Slow And Steady на Яндекс.Музыке

I spend my night dancing with my own shadow
And it holds me and it never lets me go.

И не надо на меня укоризненно смотреть. Меня никогда не хватает больше, чем на пару ложек. Просто у меня (в отличие от некоторых) с запахом бронневина связаны исключительно приятные воспоминания.

А это вообще мило.
Two wolves in the dark, running in the wind
I'm letting go, but I've never felt better
Passing by all the monsters in my head

@темы: куклы, шаманское музло, борода и свитер

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Все самое лучшее для мужчины. Метр прекрасного, тонкого, чуть блестящего и непрозрачного натурального итальянского шелка. И хотя тот магазин на Автозаводской - это местами помойка, местами полный писец (ну что можно сказать о магазине тканей, где в служебном помещении под выставкой каких-то дипломов и сертификатов, под гирляндой новогодних лампочек, стоит настоящий иконостас из православных икон и каких-то индусских штук, постоянно дико воняет благовоняниями и играет заунывная индусская музыка), а все-таки нужный кусочек ткани там обнаружился.
Вообще по поводу тряпочек для кукол меня просветили очень рано, вот прямо на заре карьеры. Несоблюдение масштабности тканей и отделки - это первое, что выдает нуба. И когда понимаешь, что к чему, это начинает сильно бросаться в глаза. А потому только качественные натуральные ткани, которые могут сформировать мелкую масштабную складочку и фактура которых соответствует размеру персонажа.
Добавьте сюда же масштабные аксессуары, отделку и прочее, прочее. Размер имеет огромное значение.
Это вообще все так мило. В этом подвале обычно танцоры отовариваются, покупают себе всякие яркие сценические тряпочки. И тут я - хожу, все придирчиво щупаю. И всем своим видом фыркаю на девочек, которые с восторгом набрасываются на какую-нибудь там органзу. Фуууу, органза! Какой моветон!..

А еще у меня сегодня в рюкзаке скалка =) Надо тут кое-что раскатать.

@темы: куклы

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

У меня шило не в жопе, а в мозгах.

- Что ты думаешь о том чтобы прикрутить девку?))) скотчем двумя моточками.
- Если прикручивать к Шогготу девочку, то она и в рассказе должна быть. А это нужно придумать.
- Вообще можно ее отдельно сделать и рядом поставить. Там если что кровью и какашками обмажем - будет Альма.

И вся композиция будет восприниматься, как аллегория педофилии. Не, это круто будет на самом деле. Будем слушать варианты трактовки от зрителей и тихонько ржать в кулачки))))

На самом деле за кулисами идет очень напряженная и мучительная работа мозга. Но мне, определенно, нравится тенденция: я придумываю что-то и мне кажется, что круче этого мне уже ничего не придумать. А через недельку шило проворачивается, и выдумывается еще какая-нибудь невыразимая задница, которую нужно как-то реализовывать. Идея с мягкими игрушками уже ушла так нереально далеко от оригинала, что вы никогда не догадаетесь, с чего все начиналось. Но если все сложится, там будут лоси и исландцы (хотя мой пытливый читатель сразу спросит, а что общего у исландцев с лосями?.. А вот не скажу.)
Что касается Макса, то там вообще полная паника. Как всегда, рассказ рождается в диких муках. Ему нужно встать на рельсы, и тогда все покатится, как надо. Но перед этим будут долгие и томительные муки творчества.
Пока не знаю, чем все кончится =) Может быть, завтра шило опять повернется.

@музыка: "Ты ушла" Uma2rmaH

@темы: куклы

---

Journey

Три угля, одна чашка кофе. И еще одно путешествие.
Боже мой, это просто медитация. Это нечто невероятно прекрасное - и во второй раз, как в первый раз. Я до сих пор нахожусь где-то в пустоте, в мареве этой пустыни. Как же хорошо.
То, что описано дальше, навеяно тремя углями (это важно) и Путешествием.
***
На этот раз попутчиков было намного больше. И хотя на начальных этапах их присутствие скорее раздражает - мономиф, это от слово "моно" - но все же есть что-то очаровывающее в том, что они приходят молча, без имен. Все что ты можешь - это послать им одну из своих одиноких нот-вздохов, и они могут ответить тебе тем же. Совершенно неважно, кто там, на том конце: человек, околдованный пескам, как ты, или обычный любитель собирать ачивки. Все равно: здесь мы одинаковые. Мы можем общаться только вздохами, да разве что иногда стараться помочь друг другу. Если соприкоснуться с очередным странником, становится легче взлететь. Но поначалу этого не замечаешь. Да мне и не нужна помощь, все, чего мне хочется поначалу - это остаться наедине с песками.
Но вот дальше все меняется. В тех жутких подвалах, где летают эти чудовищные механические черви, ты до чертиков рад такому же страннику, как ты. Ты не знаешь, что за человек скрывается за маской, тебе не открывается даже его никнейма - и слава богу! - но мы жмемся друг к другу, как два заблудившихся зверька. Кажется, что так безопаснее. Осторожно перебегаем от колонны к колонне, то и дело посылая друг другу вздохи, которые в темноте подземелья звучат как-то по особому тоскливо. Мне чуточку легче - я знаю, как лучше идти. Он жмется ко мне, но постепенно отстает. А я уже вижу золотое сияние: там будет безопасно. Тороплюсь, уже нет времени ждать: либо я проскакиваю сейчас, либо механические твари настигают меня. Они не могут убить, а я не могу умереть. Но они вынюхивают силу, что струится за моей спиной - найдут, выпьют до капли.
Последние спасительные метры. Я добегаю и в последнюю секунду ныряю за барьер, проскочив между прожекторов двух червей. Он не успевает, червь подбрасывает его в воздух, и драгоценная полоска материи разлетается в лоскуты.
Потом мы еще немного шли вместе, пока незаметно друг для друга не разошлись в пустых коридорах.
Следующий попутчик настигает меня уже на склоне горы. Показываю ему, как прятаться за обелисками. Все так же без слов. Идем вместе очень долго: соприкасаясь плечом, мы согреваемся. Вдвоем идти легче. А потом все та же история: я прячусь в разбитых остовах машин, он неосторожно выскакивает на открытое место. С неба падает червь и подбрасывает его, как тряпичную куклу. Он падает в снег, с трудом поднимается, снова ковыляет к арке, за которой - видимо, уже понимает, или уже знает - безопасно. И снова красный прожектор, еще один червь. У моего попутчика не остается ни одной руны, но он убегает, а я еще несколько минут сижу в холодных камнях, боясь выйти наружу. Наконец, все-таки пробегаю.
Потом, еще один попутчик. Скорее всего, еще один, но я уже воспринимаю их как единое существо. С ним мы ковыляем до самого конца, и одновременно, обессиленные, падаем в снег. И, уже позже, вместе доходим до цели.
Это что-то невероятное: в прошлый раз я был один. В этот раз в уже два силуэта скрываются в сиянии Цели - того, к чему мы с самого начала шли. И это... внушает надежду. За весь их едва живой, но все же прекрасный, удивительный мир.

Я в нирване.

Вышел полный альбом с саундтреком. Я очень рекомендую его заиметь: это действительно потрясающая музыка. Пишется под нее замечательно.
Грузанула на депозит:
http://depositfiles.com/files/ov9gcox2e

Это пример из того, что есть на простоплеере. Новую дорожку загрузить не получается, так что слушайте старую. Но пердуперждаю: на альбоме все дорожки длиннее и оркестрованы лучше.

@темы: шаманское музло, игры

---

Пелагея — Оборотень-Князь на Яндекс.Музыке

Дружину сторонясь,
Колдун и оборотень князь.

У меня в конце песни возник вопрос: а колдуна-то куда дели? Опять ногами забили?.. Только потом дошло, что князь - колдун и оборотень в одном лице.
Не по канону же!!!! Это же разные расы!!!

Кстати говоря! О непрошеных ролевых ассоциациях. Недавно посмотрели фильм "Бобер". Фильм очень неплохой между прочим. Но история Бобра - это же история Карвена!! Бобер тоже явился из ниоткуда, взял в руки управление загнивающей компанией, поднял продажи, удовлетворил жену, улучшил имидж человека, который торчал у него из жопы. И что дальше? Бобер, понимаешь ли, Мела Гибсона на помойке нашел, очистил от очистков, а этот гад ему фигвамы рисует?.. Я бы тоже попыталась его убить на месте Бобра! А реакция общественности? Загнобили человека только потому, что у него Бобер на руке.
Если бы историю про Бобра писал Лавкрафт, концовка была бы такая:
- Бобер проводит ужасный и отвратительный ритуал и занимает тело хозяина, продолжая жить его жизнью.
- Бобер отсекает себя от тела хозяина, проводит ужасный и отвратительный ритуал, становясь настоящим бобром. После чего убегает в свою хатку на озере, откуда его выкуривает какой-нибудь ушлый докторишка. И так до следующего пришествия Бобра.

@темы: поток мыслей, Путь ворона скрывается во мгле

---

Меня опять начинает распылять на идеи. Конкретно сегодня и конкретно сейчас над бошкой зажглась та самая пресловутая лампочка. Да, черт возьми, я знаю, что можно сделать в этом направлении, чтобы никому не пришло в голову сравнивать результат с чужой работой. Но стоит ли мне прямо сейчас хвататься за новые задачи?
Тем более, что у меня никогда не получается так: ну вот, возьмусь и сделаю что-нибудь быстрое и простое, для денег и расслабления. Щас! С такой же идеи начинался и старец. Что? Это всего лишь старец, у него нет шарнира, он простой! Ну конечно, да...
Вот примерно в ту же область у меня сейчас уходят мягкие игрушки. Я знаю, что нужно сделать. Но это потребует куда больше сил, чем я рассчитывала. Простым и расслабляющим проектом это не будет. Проектом на тираж? Да, вполне. Но изначально придется хорошо потрудится и приложить инженерную мысль.

Короче говоря, составим план.
- задача на сегодня и на завтра - закончить тушку Шоггота.
- задача на выходные: приступить к изготовлению нескольких сотен глаз.
- активно поработать над глубоководным.

Когда доделаю глубоководного - с чистой совестью возьмусь за ту самую мягкую игрушку. А пока что хорошенько подумаю над конструкцией. Тут есть о чем поразмышлять.

@темы: куклы

---

Почему я сегодня работаю рекламщиком, но мне до сих пор не дали за это денег?

На тему продвижения своего хендмейда, окупаемости хендмейда и о многом другом из этой области. Нашла неплохой блог со статьями на эту тему: bit.ly/marketingseries
Мысли вполне очевидные, но зато хорошо структурированные и полезные. Есть и практические советы, и личный опыт. Рекомендую.

---

Перетирать в сотый раз одной и то же говно про изменение механики спеков, про какие-то убогие символы и прочую лабуду, это... это настолько тупо и неинтересно, что мне даже удивительно, почему люди этого не замечают. Особенно преступно не играть в нормальные игры, имея адекватно друга или девушку. Я бы вообще ввела для семейных пар перед свадьбой обязательное прохождение совместной кампании в Portal 2. Не всякие эти убогие игры, типа попади карандашом, который привязан к жопе, в бутылочное горлышко. А прямо на свадьбе: вот вам телек и дриставка\два компа, садитесь и играйте. А еще лучше это сделать ДО похода в ЗАГС.

А мы, тем временем, спустя долгое-долгое время, закончили таки Saint's Row!! Ребята, я все опасалась, что градус безумия уже будет некуда повышать, что после первой сцены выпадения из самолета в другой самолет, тут какбе сказать больше нечего. К счастью, я ошибалась! Градус безумия не просто держится на достойном уровне, он постепенно нарастает.
И самое крутое - это именно играть вдвоем! И еще лучше, если играть за известных героев. Ребята, спойлер! Там в конце РЕСТЛИНГ РЕАЛЬНО!!! Фергус и Дэвид в рестлинге!! Причем такой развесистый мексиканский рестлинг, с обтягивающими спидо, масками и драками писсуарами. И таки оказывается Анхеля озвучивал Халк Хоган!
Серьезно, я не знаю как эта игра смотрится в соло (да я думаю тоже нормально смотрится), но играть вдвоем - это просто одно из наивысших наслаждений, которое нам когда-либо дарила игровая индустрия.

А еще не спеша проходим Red Dead Redemption. Джона Марстона - на почетную витрину кумиров. Настолько любовно прописаны все диалоги, все реплики, все фишечки, что меня неизменно завораживает любой плевок и любой небрежно брошенный окурок в исполнение главного героя. Вы понимаете? Вот эдакая рожа со шрамами, покуривая и поплевывая, идет по главной улице дикого американского захолустья, катятся все эти неизменные сухие травяные шары. И тут бордель. И какая-нибудь шлюха ему так игриво подмигивает, мол: "Ковбой, не хочешь объездить жаркую телочку?" А эта морда выкидывает сигаретку, и с прищуром из-под засаленной шляпы: "Нет, мэм, вы еще не знаете мою жену..."
Вот вам и еще одна причина играть в игры, и играть в хорошие игры: меня в кои то веки раз после сериала "Доктор Куин женщина-врач" увлек дикий запад. Причем тот самый дикий запад, в стиле той самой трилогии, которую пора по-нормальному посмотреть.

@темы: игры

---

Des-Azar, Girhasha: "Осень"

Автор: Girhasha
Высота всей композиции ~35 см.
Материал: LaDoll, MagicSculpt, нат. овечий волос, нат. шелк, окрашена акрилом.
Продается тут.
Из истории создания: была задумана, как ответ на подзадолбавшую всех кукольную "Осень", которую вы можете увидеть на каждой выставке в нескольких экземплярах. То есть рыжая, в рыжих одеждах, в венке из осенних листьев и рябины, стоящая как истукан и ничего собой не выражающая. Наша идея осени, как увядания, умирания и неизбежной смерти, была изначально придумана Десом, после подоспел мой визуальный образ, а затем уже его рассказ. Мы двигались в одном направлении и думали про одного персонажа, и все же Ивонна у нас чуточку разная.

+ 7

Автор: Des-Azar
ОСЕНЬ

Я услышал эту историю полгода назад, когда работал помощником доктора Келлера. В мои обязанности входила забота о пациентах, которые сами не могли прийти к нему на прием. Я приносил лекарства, наблюдал за общим состоянием здоровья, следил за исполнением рекомендаций и предписаний врача, а также помогал по дому, если болезнь не позволяла человеку справляться с хозяйством самому. Такая практика помогала мне в учебе в Медицинском Университете Граца, хотя и отнимала все свободное время. Но я не унывал и рассчитывал благодаря накопленному опыту и рекомендациям мистера Келлера получить должность ассистента, а потом и доктора в одной из престижных клиник города.
В тот день в моем списке было всего несколько пациентов, среди которых не было ни одного тяжелобольного. Нужно было забрать из конторы лекарства и отнести их адресатам, проверить и записать для доктора их самочувствие и, под конец, вместе с сами мистером Келлером провести более тщательный осмотр нового пациента - мистера Лаидена.
На улице стоял один из тех редких осенних дней, когда солнце дарит земле последнее ласковое тепло и свет перед долгой и хмурой зимой; деревья уже одеты в золото и багрянец, но еще не сбрасывают по крупицам свой великолепный наряд; воздух полнится пряными ароматами зрелых овощей и фруктов – все вокруг преисполнено достатком, лаской и нежность,

словно природа старается утешить и примирить своих детей с надвигающимися холодами.

словно природа старается утешить и примирить своих детей с надвигающимися холодами.
Люди на улице шли не спеша, на их лицах играли безмятежные улыбки, столь редкие в наше суетное время. Казалось, что ни у кого на уме нет темных мыслей, и все живут и радуются сегодняшнему дню. Такая погода помогает во врачебном деле лучше любых лекарств. Я был уверен, что сегодня ни у кого из моих пациентов не случится приступа или обострения. В каждом доме, куда я заходил, были распахнуты настежь окна, золотой свет и благоуханный воздух прогоняли все мрачные краски и затхлые запахи, которыми обычно обрастает дом, куда вторглась болезнь. Жизнь и радость торжествовали. В этот день я искренне наслаждался своей работой, которая в обычное время могла нанести сильный удар по юношескому оптимизму и жизнерадостности.
Возможно, именно по этой причине квартира мистера Лаидена произвела на меня столь сильное впечатление. Из светлого и легкого дня я вошел в темный, мрачный и тесный склеп, пропитанный затхлым воздухом и старой пылью. Тяжелые шторы бархатной стеной надежно ограждали небольшую комнату от солнца и пламенеющего внешнего мира. Теснота была вызвана не столько размерами помещения, сколько обилием мебели, раскиданными повсюду вещами и темными стенами, которые будто старались навалиться, прижаться друг к другу и тем самым окончательно запереть старого затворника в его добровольном заточении. Посеревшие от времени обои с плохо различимым цветочным орнаментом еще больше усиливали впечатление добровольной могилы. Казалось, что здесь ни одной пустой и чистой плоскости – под ногами скрипел расшатанный паркет, потолок загромождала массивная хрустальная люстра, а стены бугрились от множества картин в резных рамах, каменных барельефов, причудливых вытянутых деревянных масок, полок со странными статуэтками и безделушками из далеких стран. Эти непохожие друг на друга сувениры, как трофеи или предметы гордости, были выставлены на самые видные места, и мне стало не по себе под пристальным взглядом множества неживых глаз этих масок и идолов. В сумраке комнаты казалось, что они неусыпно следят за всеми гостям и самим хозяином квартиры, который лежал на кровати в дальнем углу комнаты.
Ему было уже за восемьдесят – возраст отпечатался на его вытянутом лице шрамами глубоких морщин и ожогами старческих пятен. Редкие седые волосы лежали на макушке ровным по-военному строгим пробором. Худые, дряблые руки неподвижно вытянулись вдоль туловища, а блеклые широко раскрытые глаза внимательно смотрели на меня из-под массивных бровей.
Наше знакомство произошло несколько сконфуженно. Я представился и объяснил, что доктор будет чуть позже – тогда мы и сможем провести осмотр. Он кивнул и пригласил меня присесть и снова сосредоточил внимание на закрытой двери. Я попытался завязать разговор, но мистер Лаиден отвечал отрывисто и односложно. Он не хотел обсуждать ни последние новости, ни политику, ни собственное здоровье, ни даже великолепную осень, царящую за окном. На мое предложение распахнуть шторы и открыть окна, он ответил решительным, грубым отказом. В остальном его совершено не волновало мое присутствие и любопытные взгляды, он был полностью поглощен своими мыслями и напряженным ожиданием некого гостя. Потому я стал украдкой наблюдать за ним.
Тонкие бледные губы были плотно сжаты, а челюсти упрямо стиснуты, под дряблой кожей напряглись мышцы, казалось, что даже сидя на мягкой кровати, он пытается сохранять солдатскую выправку или готовится к отчаянной схватке. Выражение его лица могло принадлежать горделивому преступнику, ожидающему вынесения смертного приговора. Приглядевшись внимательнее, я различил, что за этой маской напряженного спокойствия скрыто нечто большее. По его тревожному взгляду, судорожным движениям узловатых пальцев поверх одеяла и тяжелому, учащенному дыханию я понял, что он напуган. Тогда мне подумалось, что виной тому затяжная болезнь, из-за которой и потребовалось медицинское обследование. Многие пациенты боятся визита врача, чей диагноз может подтвердить самые худшие их опасения и уничтожить последнюю питающую их жизнь надежду.
В неловком молчании мы прождали не больше двадцати минут, после чего явился доктор Келлер. Вместе с ним мы провели самый тщательный осмотр старика, во время которого я тайком продолжал наблюдать за ним. Его тревога усиливалась, не смотря на то, что мы не находили никаких признаков болезни. Доктор лишь одобрительно кивал, делая пометки в своем блокноте, а я видел, как с каждым таким кивком мистером Лаиденом все больше овладевает страх. Зрение, слух, сердце, память, сосуды, дыхание, кости, координация – за исключением небольшой слабости, скорее всего вызванной затхлым воздухом квартиры и пылью, для своего возраста мистер Лаиден был абсолютно здоров и, кажется, это приводило его в ужас. Келлер не обратил внимания на странное душевное состояние пациента и, закончив осмотр, распрощался и ушел, обещая зайти для повторного обследования на следующей неделе. Я же остался, предложив мистеру Лаидену помощь в уборке квартиры. Меня заинтриговала попавшаяся на глаза тайна.
Во время уборки я ломал голову над тем, как можно разговорить старика, которого после ухода врача, казалось, еще сильнее захватили его мрачные мысли. Он не замечал меня, его взгляд затравленно метался из угла в угол. Старик вздрагивал каждый раз, как под окном или за дверью раздавались шаги.
Несколько дней я навещал мистера Лаидена, помогая ему по хозяйству. Это не было необходимо – при желании он сам мог о себе позаботиться, но я искал способ проникнуть за завесу его таинственности, а старик не отказывался от моей помощи. Я покупал для него еду и стирал пыль со странных идолов и потемневших масок, изредка спрашивая о происхождении той или иной вещицы. Привыкнув к моему обществу, мистер Лаиден стал более общителен, и стал рассказывать, пусть и не очень подробно, о своих трофеях. Это была по-настоящему грандиозная коллекция, собранная со всех уголков мира - от Африки до маленьких островов, затерянных посреди Океана. Часть из этих мест он посетил, будучи военным, а часть объехал сам. Безусловно, мистер Лаиден прожил захватывающую жизнь, полную приключений и впечатлений. Такими воспоминаниями можно было бы гордиться, но как только я пытался коснуться подробностей, лицо старика мрачнело, и он замыкался в себе. Также в нем продолжала проявляться замеченная мною ранее странность – он не хотел открывать окна и впускать даже лучик света в свою мрачную квартиру. И чем живописнее я рассказывал о бархатной осени, царящей за окном, тем сильнее возражал мистер Лаиден. Я не мог переспорить его, так же как не мог подобраться к причине его страхов и фобий. Меня терзало любопытство, но я был бессилен. Тогда, однажды, я спросил его напрямик.
- Чего я боюсь? – будто очнувшись ото сна, переспросил он. Его беспокойные глаза остановились на мне, а взгляд принял осмысленное выражение. Несколько мгновений он будто оценивал меня, после чего бледные губы изогнулись в грустной усмешке.
Я с трудом кивнул, уже успев смутиться и пожалеть о своей наглости и дерзости.
- Я расскажу, хотя эта история и покажется тебе выдумкой. – медленно произнес он. - Но возможно, твой скептицизм, сумеет снять хотя бы часть груза с моей души.
Он начал рассказ, который я слушал в течение нескольких дней, пока продолжал приходить к нему. Могу поклясться, что каждый день старик ждал моего прихода, терзаясь нетерпением и подбирая слова для следующей части своей истории. Его голос тек ровно, хотя в нем все еще чувствовалось терзавшее его напряжение. Мне показалось, что мое любопытство, мой бестактный вопрос, я сам, были лишь поводом для исповеди, давно мучавшей его душу.

«Сейчас меня съедает страх жизни, хотя за долгие годы своего существования я привык бояться смерти.
С самого рождения меня преследовал призрак мора и слабости. Он взрастил и воспитал меня в большей степени, чем неусыпная опека родителей, хлопоты нянек и наставления учителей. Я всегда ощущал на себе его холодное дыхание, которое морозило и сковывало мою кровь и юношеские порывы. Присутствие некого неотвратимо близкого рока, который словно голодный волк, ходил кругами, смотрел на меня жадным взглядом и терпеливо ожидал своего часа, диктовало мое поведение и привычки. Порой в течение жизни я терял из вида бледное изможденное лицо Смерти, но никогда не переставал чувствовать за спиной ее пугающую поступь. Под ритм ее шагов я выстраивал свою жизнь.
Мне говорили, что мое рождение длились долго и болезненно, до полусмерти измотав мать и доведя впечатлительного отца до нервного срыва. Когда, наконец, мое новорожденное тельце показалось на свет, кожа моя была синяя и прозрачная, как утренний иней. Жизнь во мне едва тлела, а у меня не было сил, чтобы попытаться уцепиться за нее. Я подал слабый, едва слышный голос, который даже сложно было назвать криком, и доктора сказали, что моя жизнь не продлится и дня. Наверное, так оно и случилось бы, если бы не упорство и ярость материнской любви. Мать не отпускала меня из своих объятий ни на минуту, поддерживая во мне жизнь своим теплом. Врачи ходили вокруг постели роженицы и, видя мою слабость и нервную изможденность матери, пытались образумить ее, боясь, что смерть ребенка на ее руках ударит по ней слишком сильно. Они хотели дать ей снотворного и унести меня в другую комнату, где судьба могла бы найти меня. Отец стоял в стороне, не находя себе места и от нерешительности заламывая руки, но, в конце концов, он поддержал жену и прогнал кружащих над ней стервятников. Несмотря на мрачные прогнозы врачей, родители не хотели отказываться от борьбы и, видя беспомощность медицины, они послали за знахаркой, живущей в деревне, неподалеку от нашего поместья. Не знаю, какие отвары и наговоры ведуньи возымели действие, но я не умер и спустя неделю. Я стал пить молоко, а вскоре болезненный цвет моей кожи сменился на бледно-розовый младенческий румянец.
Моя смерть могла бы разрушить некрепкий фундамент нашей семьи, но и моя жизнь отнюдь не укрепила его. Наш род переживал свой окончательный упадок, а я, даже если бы и смог приложить все свои силы для подержания семейного гнезда, все равно не сумел бы вернуть ему былого положения. У нас было несколько акров земли, для работы на которых мы нанимали рабочих, и государственные купоны, приносившие нам хоть какой-то доход, но дела с каждым годом шли все хуже. Мы цеплялись за старые традиции, в то время как все вокруг уже давно изменилось. Отец не мог управлять имением так, как должно. Он плохо разбирался в людях и практически во всем, что касалось хозяйства, полностью полагаясь на управляющих, которые менялись у нас чересчур часто. Когда одного ловили на воровстве и махинациях, его место занимал другой пройдоха. Эти заботы тяготили отца, и очень скоро он бросил почти все попытки наладить дела. Он искал убежища в меланхоличных стихах и обществе таких же мрачных поэтов и мыслителей, каким мнил себя сам. Именно в этом обществе он нашел себе жену.
В моей матери на поверку оказалось больше практичности, чем в ее супруге: круг ее интересов ограничивался лишь семьей и домашним уютом. Ей пришлась в пору роль хранительницы семейного очага. Выйдя замуж, она отбросила былую утонченную апатию, оставив ее для своего супруга, которого любила и опекала. Она редко интересовалась состоянием дел нашей фамилии и не замечала проблем, пока они оставались только на страницах бухгалтерских книг. Для полного счастья ей не хватало лишь детей, но судьба смеялась над ней, превратив неисполненное желание в настоящую манию. Только спустя десять лет после свадьбы ей удалось забеременеть. И это великое счастье обернулось великим горем.
Мое рождение напугало обоих супругов. Отец, столкнувшись с очередным жизненным потрясением, еще дальше отдалился от реального мира в мир вымышленный. А мать, боясь что судьба может отнять у нее столь долгожданного ребенка, сосредоточила на мне всю свою любовь, опеку и чаяния. Под этим игом я прожил все свое детство и отрочество.
Долгое время я не замечал его тяжести. Я много и долго болел – зимой меня пробирал холод, влажность заставляла мои легкие наполняться мокротой, а жара кружила голову и жгла кожу. Я чувствовал свою слабость и обособленность от внешнего агрессивного мира. Об этом мне неустанно твердила мать, а я очень легко свыкся с этой мыслью. Я опасался холода, жары, острых предметов, высоты, плесени, пыли, животных и даже других детей. Их действия казались мне безумными, особенно меня пугали их резвые, опасные игры: салки у отвесного обрыва, игра в жесткий и грязный мяч, бег наперегонки, прятки в лесу. Я старался держаться от них подальше. Да и вряд ли здоровые, полные жизни дети смогли бы принять меня в свою компанию. Для них я был странным, бледным, тонким и хрупким ребенком. Они не могли понять меня, так же как я не мог понять их. Они называли меня стеклянным, тростинкой и вампиром. На мое счастье, мое положение не позволяло им выплеснуть свои чувства иначе, чем обидными словами.
Вместо друзей у меня были няньки, доктора и учителя. Хотя, наверное, будет неправильно называть эти отношения дружбой. Кто-то просто жалел меня, для других я был прекрасным учеником и воспитанником, который всегда внимателен, усидчив и не создает излишних проблем. Некоторые в своей жалости пытались познакомить меня с внешним миром. Наверное, им казалось, что жесткие ограничения и жизнь в стенах дома лишают меня детства и лишь усугубляют мою хворь. Но все их попытки были обречены на провал. Эти начинания заканчивались скверно как для меня – я либо заболевал, либо получал очередную травму – так и для них: мать не только со скандалом увольняла таких миссионеров, но и преследовала их, распространяя сплетни и слухи, уничтожающие их профессиональную репутацию.
По большей части мое детство прошло в стенах нашей библиотеки. Нет ничего удивительного в том, что мне пришлись по душе те мистические, таинственные и потусторонние книги, которыми отец наполнил ее. Я читал и другие произведения, где отважный герои спасали своих дам и боролись со злом и несправедливостью, они захватывали меня, как и любого мальчишку, но я не мог сопереживать и верить им - весь мой опыт и окружение говорили против философии, блестящей золотом и сталью на тех страницах. Я забывал об отважных героях и их подвигах, стоило мне только дочитать книгу. Зато я помнил и долго думал о тех туманных образах, что вырисовывались в прозрачных метафорах и намеках, пришедших из литературы, восхваляющей тоску и одиночество. Наверное, на этой почве мы с отцом могли бы найти точки соприкосновения, но меланхолия это не тот предмет, который легко разделить с другим человеком. Отец так и остался для меня только молчаливой тенью, блуждающей по старому дому.
Еще одной составляющей нашей библиотеки были старинные тома о метафизике, магии и алхимии. Среди них были Корнелий Агриппа, Парацельс, Альберт Великий и другие. Их труды остались у нас еще со времен одного из моих пращуров. Я читал их, продираясь сквозь липкую паутину непонятных слов и хитрых понятий. Не думаю, что тогда я что-либо понял из прочитанного, но я прилагал все усилия, так как считал, что именно колдовство и оккультные знания спасли мою жизнь. Это была увлекательная игра, которой я развлекался. Я даже пробовал практиковать какие-то ритуалы из тех ветхих томов, в попытке излечить себя. Но все они, естественно, не возымели никакого действия. Мои болезни и слабость оставались при мне.
Я думаю, что я был счастлив в то время. Не бывает несчастливого детства – это понятие приходит лишь в воспоминаниях взрослого, который накладывает на них свои амбиции и общественные стандарты. Мне нравились внимание и опека – ведь я фактически был центром маленькой вселенной, окруженной забором нашего поместья. Я любил читать, учиться и не чувствовал зависти к беснующейся на улице деревенской ребятне.

***
Но прошло время, и этот мирок стал для меня тесен. В возрасте семнадцати лет я захотел увидеть мир и узнать больше, чем то, чему меня учили приглашенные наставники. Наверное, это был первый приступ юношества, случившийся за мою жизнь. Долгие годы в окружении защищенного и выстроенного специально для меня мира, убедили меня, что Смерть и Рок отступили. Я ощутил давящую тяжесть чрезмерного внимания и заботы. Я захотел испытаний. С силой и жаром я стал рваться на свободу. Конечно, мать была против – ведь я хотел выскользнуть из под ее покровительства. Но я не хотел думать об ее чувствах и принимать ее доводов. Тем более я не слушал слабые возражения отца, который, скорее всего, вступил в этот спор, повинуясь воле жены. Наша с ней борьба была неистова, мать применяла все доступные женщине оружие – от слез до настоящих угроз, но я был непреклонен и сам не чурался нечестных приемов. В наш тихий дом пришли скандалы и ссоры. Это была борьба желаний, в которой не участвовал разум. Буря, сотрясающая поместье, продолжалась несколько месяцев, но в конце концов я победил.
В середине осени я с запозданием сдал экзамены и поступил в один из престижнейших и многолюдных учебных заведений Австрии - университет имени Карла и Франца. Добившись своего, я тут же переехал из родительского дома. Меня не остановило ни изменившееся болезненное лицо матери, ни собственное чувство тревоги. С тех пор я больше не видел родителей. Я продолжал писать им, но на все предложения навестить их, отвечал отказом. Родной дом я навестил лишь двенадцать лет спустя, чтобы ознакомиться с завещанием и поручить приказчику выставить имение на продажу.
Сейчас мне стыдно и больно за свои поступки, но в тоже время я не думаю, что мог бы поступить иначе. В моей душе никогда не было настоящей привязанности к семье и близким, я был отстранен и холоден, а люди, которые могли бы разбить эту ледяную скорлупу, либо не замечали ее, либо больше заботились о моем теле, чем о душе.
На новом месте, в окружении тесной съемной квартирки, я с удивлением обнаружил в себе свободу, легкость, неуверенность и страх, возникшие из-за отсутствия привычного окружения и опеки. Мои окна выходили на набережную, где шумел Мур и спешили по своим делам прохожие, которым не было до меня дела. К счастью, я был слишком занят тем, что догонял начавшийся без меня учебный год, а потому не замечал изменившиеся обстоятельства и не прислушивался к собственным чувствам. С присущей мне осторожностью и опаской, я изучал новый для меня мир. Учеба давалась легко: багаж знаний, что я получил в стенах дома, был шире и глубже, чем у большинства студентов, также я умел слушать и запоминать. Я уже умел учиться, а значит, в первый учебный год университет не открыл для меня ничего нового. В этом непривычном мире меня поразило другое. Покидая отчий дом, я готовился противостоять той злой, ожесточенной среде, что так страшила меня мальчишкой: жара, холод, болезни и другие природные опасности, но самое главное – общество. Его символом для меня были смеющиеся, полные жизни дети, жестокие и неприемлющие ничего постороннего. До чего же я удивился, когда студенческое общество не только легко приняло меня, но даже возвысило над окружающими.
Удивительно, но причиной моего успеха были те же качества, и их следствия, что в детстве обрекли меня на одиночество и затворничество. Моя бледность, слабость и отчужденность от обычных развлечений толпы, придавали мне загадочность и все еще модную у молодежи меланхоличность. А моя начитанность и знания дали мне возможность подержать беседу практически на любую тему. Я стал посещать клубы, театры, званые вечера и приемы, но там я сторонился выпивки, табака, женщин и игральных столов. Спиртное и дым вызывали во мне дурноту и головокружение, женщин я тогда боялся и, подобно исследователю в далеких странах, изучал на расстоянии. Что касается азарта, то для него мне не хватало горячности крови и денег. Ежемесячно ко мне от матери приходили средства: их не хватало для студенческого кутежа, но было достаточно, чтобы не бедствовать и держаться достойно.
Очень быстро я стал модной фигурой светского круга – меня приглашали, искали моего общества и пытались разгадать мою тайну. У меня, как и у всякого фаворита моды, были подражатели. Но все они лишь оттеняли меня: горячая, молодая кровь не могла позволить моим товарищам отказаться от привычных удовольствий, чье отсутствие составляло изрядную часть моего образа. Я наслаждался вниманием, и оно пьянило меня не хуже вина.
Это было безмятежное и одновременно бурное время. Учеба занимала мой ум: я изучал естественные науки, а обширная библиотека университета вновь всколыхнула мой интерес к метафизике. Мне казалось, что этот противоречивый союз может ответить на все вопросы Природы, чьи тайны мне так хотелось разгадать. Мои же чувства упивались вниманием и беззаботным течением жизни интеллектуального общества. Это был чудесный сон, притупивший мое восприятие и внимание. Именно тогда из тумана беспечной жизни ко мне явилась Ивонна. До сих пор я не мог без трепета в голосе произнести ее имени.

***
Мне сложно вспомнить обстоятельства нашей первой встречи – все лица и места, окружавшие меня тогда, исказились и оплыли, будто воск на свечах. Я помню лишь желтые и бурые листья, устилающие землю, и корявые ветви голых деревьев. Редкие фонари выхватывали у сумерек куски унылого осеннего пейзажа, но их свет не доставал верхушек оголившихся крон, превращая их в сплетенный клубок из теней и странных неживых существ. Дул холодный ветер, который выгнал с улицы праздную толпу, потому между островков света по аллеям небольшого сада гуляли лишь редкие пары, занятые друг другом и не замечающие мрачного, увядшего пейзажа. Наверное, я сбежал туда, в темноту, от наскучившего мне нудного разговора. Холодный воздух, спустившийся с башен Шлоссберга, обжег мне горло и, забравшись под одежду, сдавил грудь. Я зашелся сухим кашлем. Справившись с приступом, я невесело глядел на пустые аллеи, живо представляя, что уже через месяц их покроет снег. И, будто эхо моих мыслей, откуда-то из темноты появилось бледное пятно. Девушка в белом платье приближалась ко мне из глубины сада. Что-то в ней заворожило меня. Даже не видя ее лица, я не мог оторвать взгляда. Ее походка, силуэт, наклон головы, и то, как она положила тонкие руки на ручку зонтика, превращало ее в призрак, бродящий между молчаливых кленов и тополей. Теплый свет фонарей будто не касался ее, и сумерки накладывали на лицо свои мягкие тени, скрывая его от любопытных глаз. Она казалась такой ирреальной, что колючие порывы ветра не смели прикоснуться к ней и не колыхали подол ее платья. Погруженная в свои мысли, она не замечала даже ночного холода, точно ей он был уже не страшен. Я двинулся навстречу хрупкому, болезненному наваждению, представшему предо мной из мрачных и таинственных книг моего детства. Но подобно героям тех книг, я не смог догнать мой призрак. Она растворилась во мраке между черных стволов, стоило ей только свернуть с главной аллеи. Первый раз в жизни я бежал сломя голову, и мое сердце больно колотилось в груди. Потом, растерянно стоя на пустой тропинке, я чувствовал себя глупо под удивленными взглядами прохожих, а перед глазами у меня все еще стоял потусторонний мертвый пейзаж осеннего сада и тонкая, резная фигурка из слоновой кости, которую овевал холодный ветер.
Когда я вернулся в дом полный людей, света и тепла, я смог взять себя в руки и отогнать от себя странное видение. Но оно не ушло, а затаилось где-то в глубине моей души. Я знал, что в том саду не могло быть никого, кого не было в списке гостей. Я знал, что моя незнакомка принадлежала к этому обществу. Потому на каждом приеме, балу и званом вечере я искал глазами ее. Во время той встречи я не разглядел лица, но знал, что узнаю ее, как только увижу.
В течение осени и последующей зимы несколько раз я встречал ее (или мне только казалось, что встречал?) – то плавное движение среди неказистой толпы, то взгляд серых с ледяным отблеском глаз в отражении зеркала, то бледная тень, мелькнувшая в театральной ложе. Будто по кусочкам я собирал ее образ. Да, это был сон, наваждение, мираж, но он захватил меня и увлек за собой. И я не сомневался, что среди незнакомых лиц и силуэтов, мне порой является тот призрак, что я видел осенней ночью.
Конечно, я пытался навести справки. Я спрашивал знакомых, людей, вокруг которых крутиться все молодое общество, тех, кто задает его ритм, и знает все обо всех. Но я нигде не находил ответа. Мои описания были слишком скудны и туманны, чтобы по ним можно было указать на кого-либо конкретного. И я опасался настаивать в своих расспросах, чтобы не прослыть одержимым. Я не мог найти ее, но и не мог выкинуть из своих мыслей. Она возвращалась ко мне мимолетными видениями, столь быстрыми и мнимыми, что никто кроме меня не мог их увидеть на белом фоне заснеженного, потускневшего города.

***
Так я промучился до самой весны.
Солнце уже успело растопить снег, заполнив улицы Граца грязными ручейками. Парки и городские аллеи все еще стояли голыми, но деревья уже не выглядели мертвыми истуканами, чувствовалось, что под их выщербленной корой начинает пробуждаться жизнь. Древесные соки устремились ввысь к самым кончикам ветвей, заставляя спящие зимой почки набухать и источать легкий аромат еще не раскрывшейся зелени. Люди, раньше прятавшиеся от темноты и холода в домах и квартирах, теперь наполнили улицы, сады и парки. В моду вошли концерты и приемы на открытом воздухе.
На одном из таких частных концертов и окончилось томившее меня ожидание, и я еще глубже провалился в ирреальный мир. Музыканты, отыграв последние восторженные звуки вальса Штрауса, сошли со цены, позволяя гостям побродить по саду, занимая себя разговорами, флиртом и сплетнями. Я же не желал общества и хотел найти уединения в сени могучих и грузных каштанов. Но не успел я подняться со своего места, как меня перехватил молодой хозяин этого праздника. По его довольной ухмылке я понял, что он хочет представить мне кого-то. Свет не оставлял упорных и безуспешных попыток познакомить меня поближе с очередной дамой, намеревающейся разорвать мрачный покров, которым я огородил себя от внешнего мира. Но все их старания лишь тяготили меня, так как никто из этих миссионеров не понимал меня. Потому при первых словах приветствия, которыми он начал знакомство, я уже думал, как поскорее избавиться от назойливого общества. Но не успел я произнести слова формального извинения, как мой взгляд остановился на женщине, стоящей об руку с хозяином дома. Мое сердце заколотилось так сильно, что я чувствовал, как кровь бурным потоком несется по моим венам.
- … Леди Ивонна. – закончил молодой человек. Но я не слышал его речи и сам не мог вымолвить ни слова.
Передо мной стояла девушка, чей образ преследовал меня последние полгода. С первого взгляда я узнал ее, хотя воплоти они была совсем не похожа на то призрачное создание из изморози и тумана, что я видел осеней ночью. Темное платье, свободная поза, открытый и гордый взгляд, лицо – ничего из этого не напоминало пугливое видение из пустынного сада. И, тем не менее, я узнал ее. Осколки образа, что я тщательно собирал всю зиму, вдруг сложились предо мной в картину, которую я никак не ожидал увидеть.
Все в ней дышало жаром беспощадного нездешнего солнца и смертельными тайнами Востока. Бархатная кожа цвета кофе, щедро разбавленного молоком, черные волнистые волосы, ниспадающие до лопаток, говорили о далеких, но не забытых корнях и предках, знавших песок и жар пустыни. Тонкие руки с хрупкими пальцами были столь изящны и гладки, словно были выточены из малахита. Лицо, о котором я грезил по ночам, было преисполнено строгой красоты, достойной греческой Афины. Острый нос, горделивый подбородок и яркий решительный рот придавали ее облику женственную твердость, которую так редко можно встретить среди дам модного общества. Весь ее облик, каждая черточка точеного профиля, были преисполнены гордостью, волей и царственной силой. Подобно владычицам из неведомых, сказочных стран она, казалось, могла одним пронзительным взглядом повелевать людьми. Она привлекала внимание, как необычный яркий цветок среди сорного поля. На ее лице время не успело запечатлеть ни одной морщинки, но в тоже время она не выглядела юной девушкой. Виной тому глаза – большие, серые, обрамленные густыми черными ресницами, в них читались знания и мудрость, которые по своей силе и выразительности, отодвигали на второй план внешнюю красоту тела. Позже я обратил внимание, что это несоответствие между очаровательной внешностью и пронзительно умным, не по годам опытным взором, отталкивало от нее людей и иногда даже пугало их. Но я был всецело поглощен картинами своего воображения и чувствами слишком сильными и непривычными для меня, что не обратил внимания на этот диссонанс и ничуть не усомнился в совершенстве моего воплощенного видения.
Эта первая встреча закончилась быстро. Мы успели обмолвиться лишь несколькими ничего не значащими фразами, после чего звонкий колокольчик объявил о начале второго акта. Нахлынувшая толпа разделила нас. Мне пришлось вернуться на свое место, но я не мог сосредоточиться на музыке. Мелодии и симфонии ускользали от моего ума, занятого тревожным ожиданием конца ставшего невыносимым концерта. Стоило музыке смолкнуть, как я бросился на поиски в противоположную часть импровизированного амфитеатра, где я оставил ее, но обнаружил лишь пустое место. Призрак опять ускользнул от меня, но на этот раз мне было известно его имя. И я, подобно древним магам и колдунам, чувствовал трепет и силу, проникнув в тайну имени потустороннего существа, дающую над ним власть.
Сейчас мне кажется, что наша встреча была не случайна. Вся моя предшествующая жизнь, каждое событие и каждая мысль были подготовкой к ней. Моя болезнь, мое одиночество и отрешенность, тяга к потустороннему и загадочному – все это служило той почвой, в которой могла прорости моя любовь к Ивонне. Будь во мне больше жизни, общительности или рационализма, то ее чары не смогли бы заглушить те предостережения души, что заставляли других держаться от нее на расстоянии.
Вот что мне удалось узнать о ней. Ивонна объявилась в Граце несколько лет назад и стала настоящей сенсацией для падкого на все новое и необычное света. Она купила небольшой дом на окраине города, который за пару месяцев из ветхой, доживающей свой век постройки, превратился в поместье знатного вельможи. Все говорили о ее предках, пришедших из Аравии, Египта или Африки, но никто не мог узнать, откуда пришла она сама. Она говорила без какого-либо акцента, а своим образованием и манерами затмевала почти всех дам этого провинциального общества. Много было разговоров об источнике ее богатства, в наличии которого никто не сомневался, но банкиры, которые ссужали ей деньги, лишь разводили руками и ссылались на французских, испанских и греческих поручителей. Она не нанимала слуг и, казалось, жила в своем доме совершенно одна. Никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть этого, так как никто так и не удостоился чести нанести ей визит. Казалось, что все ее прошлое и даже нынешняя жизнь скрыта от любопытных непроницаемым покровом тайны. Да и сама Ивонна не стремилась развеять слухи и сплетни, ходившие вокруг нее. В обществе она держалась обособленно и даже дерзко, не раз позволяя себе нарушить светский этикет и общественные нормы, в которые заключены были одинокие женщины того времени. Некоторые даже усматривали в ее тайнах, скрытности и своенравии некий темный и страшный секрет. Но разговоры, не питаемые новыми фактами, быстро забываются: к Ивонне привыкли и больше не обращали внимания ни на нее, ни на ее своевольное поведение.
Потому никто не сказал ни слова, когда в театре она без приглашения появилась в моей ложе, а на очередном балу сама увлекла меня в круговорот танца. В каждый дом, на каждый прием, на каждое представление, куда приходил я, являлась и она. Мы никогда не договаривались о месте и времени следующей встречи, но каждый раз неизменно находили друг друга. Пренебрегая всеми правилами этикета, она сама отыскивала меня и забирала себе. Сложно передать, что я, неопытный и одурманенный чувствами, испытывал тогда. Я был погружен в волшебный дурманный сон, который она создала для меня, и которому я не смел противиться. Я жил в ожидании очередной встречи, в предвкушении нового сладостного разговора, мягкого прикосновения и чарующей улыбки. Все мои друзья, знакомые, родные – весь мир растворился для меня в ее бездонных глазах. Я не помнил ни себя, ни других. А все мои чувства были подчинены ей.
О нас говорили, сплетничая и осуждая за спиной, но никто не решался высказаться открыто. Все промолчали и тогда, когда в конце весны, я покинул свою съемную квартиру и перебрался в ее особняк на окраине города. Общество приняло наш союз, понимая, что мы оба выпадаем из его строгих рамок.

***
Я перехожу к той части своего рассказа, которая порой мне самому кажется фантастической и страшной выдумкой. Я отчаянно хватаюсь за эту мысль в попытке удержать ее в сознании, чтобы поверить в нее и убедить себя, что все, что так терзает мою память всего лишь иллюзия и плод больного, растревоженного воображения. Но видения прошлого не тускнеют и возвращают меня в пустой дом на пороге мрачного облетевшего леса. Эти образы слишком реальны, чтобы можно было забыть о них и о той тайне, что в них заключена.
Не знаю, кому принадлежал этот дом до того, как Ивонна купила его. Безусловно, хозяин планировал его, как надежное убежище от людского внимания. Строение располагалось в вечно окутанном тенью природном кармане, и было скрыто ото всех любопытных глаз. С востока его фундамент опирался на отвесный склон поросшего низким кустарником холма, а с севера и запада к нему почти вплотную подходил густой лес, в который превратился заброшенный парк. В нем еще сохранились едва видные тропки бывших аллей, но разросшиеся деревья и молодой подлесок стерли и преобразили облик старого парка, ставшего одним из любимых мест наших прогулок. Его безлюдность, затаившиеся в глубине призрачные тени, темные стволы кленов, каштанов и дубов, запах прелой земли, усыпанной опавшими листьями – все это было лучшим фоном для нашего уединения и долгих бесед.
Внутри же дома все следы предыдущего хозяина были стерты стремительным преображением этого жилища. Поменялось не только убранство и меблировка комнат, но даже планировка помещений подчинилась желаниям новой хозяйки. Внешне неприметный дом изнутри наполнился причудливыми интерьерами и лабиринтом коридоров, разделяющим их. В этих комнатах переплетались стили, собранные со всего мира: вычурная роскошь Европы, достойный покой Англии, блеск Востока и пряная пышность Индии. И это не было пустое, бездумное подражание, которым порой увлекаются богатые и эксцентричные набобы. Каждая комната была обставлена с удобством и вкусом, точно хозяйка взяла лучшее из тех мест, где провела немало времени. Эту догадку подтверждали и многие вещички, дополняющие интерьер комнат - необычные и загадочные, они просто не могли быть искусной имитацией. Я бродил по этим комнатам и будто грезил наяву, окунаясь то в жар пустыни, то в душную влажность джунглей, то в сырое облако туманов. Но больше всего я восхищался обширной библиотекой, на чьих потемневших полках я нашел труды столь редкие и необычные, которыми не могли похвастаться даже столичные университеты. Темой большинства этих фолиантов была смерть.
Удивительно, но именно в стенах этого особняка я вновь почувствовал близкое присутствие Рока и Смерти – моих извечных спутников. Было что-то неуловимо тяжкое и тревожное в пустых комнатах, наполненных шелком, картинами, резной мебелью и позабытыми вещами. Этот дом был слишком велик даже для нас двоих, а его показное гостеприимство и роскошь, будто только прикрывали затаившееся в его коридорах одиночество и пустоту. Случайно оставленная на столе открытая книга, расставленный перед окном мольберт и краски, молчащий рояль – все эти и другие вещи, к которым рука человека прикасалась столь редко, создавали в доме гнетущую атмосферу покинутой и замершей жизни.
Конечно, все это я заметил не сразу. Первые месяцы я был неразлучен с Ивонной. Ее присутствие преображало недвижимый покой комнат. Она наполняла смыслом красоту интерьеров, под ее руками оживали забытые вещи, и все вокруг было преисполнено жизнью.
Это время было самым счастливым в моей жизни. И я неустанно благодарил Судьбу за встречу с Ивонной. Я был пленен ее красотой и мистическим блеском, но мое сердце покорили не они, а ее живой ум, безграничные знания и сила воли, проявляющаяся в сверкающем взгляде, гордой осанке, и сквозящие в каждом жесте. В ее хрупком теле был заключен могучий дух, достойный великих правителей и завоевателей. Но эта сила, способная сокрушать любые препятствия, никогда не проявлялась открыто. В ней не было показной гордыни и спеси, а лишь гордость и достоинство, без которых не может существовать возвышенный дух. Этой силой она могла контролировать свои душевные порывы – стихию, которую человеку обуздать сложнее всего. Даже огонь страсти проявлялся в ней не иначе, чем в пламенеющем взоре. И я под стать ей смог укротить свои чувства и умерил бурный поток красноречивых признаний и вожделенных взглядов.
Мне сложно подобрать слова, чтобы описать наши отношения. Прошедшие годы меняли мое представление о них. Слой за слоем, я сбрасывал с них шелуху внешних атрибутов, и, в конце концов, надеюсь, осталась только истина. Любовь, страсть, влечение – я не отрицаю их, но сейчас они мне кажутся лишь фоном, я думаю, что Ивонна была для меня, прежде всего покровителем и наставником. Я нашел в ней то понимание, которое не встречал ни среди родных, ни среди знакомых. Ей было знакомо дыхание смерти, что заставляет кровь стыть в жилах; она слышала мерную поступь рока, чей ритм отмеряет длину нашей жизни. Она прошла через страдания мора и знала, как выглядит бездна, за которой уже нет ничего. Я тщетно искал в ней внешние следы этого страшного пути, но единственным его знаком был взгляд, в котором запечатлелся лихорадочный блеск близкого конца.
Смерть, загробная жизнь и потустороннее были для нас обычными темами для разговоров, которые мы нередко заводили, гуляя по затененным, заросшим аллеям парка. То, что пугало других людей, мы могли обсуждать, не боясь встретить непонимание в глазах собеседника. Я неизменно поражался глубине и обширности знаний, которыми обладала Ивонна. Ее суждениям на помощь всегда приходили сонмы великих мыслителей, от древних греков и современных философов, до восточных мудрецов, и собственный опыт, который не соотносился с ее молодостью. Сейчас я вижу, как она направляла и выстраивала течение наших диалогов, всегда остававшихся н полными и недосказанными, точно ожидающими от меня некого вывода.
Также Ивонна была для меня помощником в моих университетских занятиях и метафизических изысканиях, которые я возобновил с новой силой. Она, точно учитель, подобрала для меня книги из своей библиотеки, отбросив ложные ветви этой старой науки. Под ее присмотром я чувствовал, как липкие и запутанные мысли и формулы обретают свою подлинную стройность и силу. Одно ее слово проливало больше света истины, чем обильные лекции профессоров. А ее улыбка служила наградой моим успехам, и я радовался ей, как сын радуется похвале матери.
Ее наставления и советы, полные сочувствия и искреннего понимания, наши разговоры, мрачные для непосвященного слушателя, но полные смысла для нас, точно путеводный маяк позволили мне по-новому взглянуть на мою судьбу, рок и болезнь. С их помощью я сменил покорное смирение на борьбу.
Только в одном наши взгляды не совпадали. Когда речь заходила о смерти, глаза Ивонны загорались гневным огнем, будто мы говорили не об абстрактной материи и неизбежном конце любого живого существа, а о ее заклятом враге. Она говорила о смерти, как о живом существе, приписывая ей качества злобной, алчной старухи, сумасбродно правящей жизнями людей и природы. Ивонна называла ее паразитом, одним своим присутствием оскверняющим величие человеческой жизни. Она была непреклонна и яростна, отрицая неизбежность и необходимость смерти. Я же, не смотря на все ее доводы, страстные аргументы и фантастические картины счастливого будущего, где человек будет защищен от его вечного гонителя, не смог побороть своего трепета и оторопи перед видом неизбежного увядания и гибели.
Сейчас я знаю разгадку этой тайны. Гордости необходим противник. Без противостояния и борьбы величественный дух чахнет, как растение в безводной пустыне. И чем выше гордость, тем сильнее должен быть соперник. Мне кажется, что для Ивонны таким противником стала Смерть. Люди с их суетными желаниями и материальными целями были слишком низки и слабы для нее. Но сила, столь древняя и незыблемая, способная разрушать великое творение жизни, стала врагом, который смог возвеличить ее дух.

***
Это было счастливое лето, закончившееся слишком быстро. А за летом неотвратимо наступила осень.
Что за страшное время года! Зря поэты клевещут на белоснежную зиму, как на прообраз и спутницу смерти. Ее суровые морозы, неживые заснеженные пейзажи и монотонный вой вьюг будут кружить и завывать, даже если на Земле не останется ничего живого. Зима безразлична к живым, ей нет дела до их горестей и страданий. Зима это безбрежный покой, недвижимое спокойствие, голая природа, уже сбросившая с себя одеяние жизни. Я могу принять и полюбить зиму. Ее величественный абсолют простирается за пределами нашей хрупкой атмосферы. Лютый холод, мгновенно превращающий любую влагу в лед, безвоздушные бездны между кусками камня, названными планетами, но никогда не знавшие жизни – во всем этом есть своя исходная красота: величие разрушения и первозданного хаоса. Эти пространства никогда не знали и не алкали страданий жизни, так как там ничего не рождалось и не умирало.
Но осень, так же как и смерть, невозможна без жизни. Я знаю, что когда в последние дни мира смерть спуститься на землю, она будет одета в желтый с багрянцем балахон из палых листьев. Каждый год деревья сбрасывают свою роскошную крону не из-за естественного изменения температуры, а потому, что их касается костлявая рука смерти. Как можно без боли и содрогания наблюдать за мучительными конвульсиями и медленным увяданием, с которым природа расстается с цветением и летним буйством жизни? Только беспечный может видеть в мертвенном зареве осени один из этапов годового цикла перерождения, но тот, кто знает ласки рока, видит в ней предзнаменование собственной гибели. Все, что живет должно умереть, ежегодно напоминает нам о нашей участи – дряхлении, старости и неизбежной, окончательной смерти. Мне страшно представить себе вечную, космическую, осень: бесконечный процесс увядания и гибели, в этом мире смерть – недостижимая мечта, жизнь - забытое прошлое, а безумие – единственный выход.

Только спустя четыре месяца после того, как я переехал к Ивонне, я узнал о безжалостном черве точащем ее и дающем ей пугающие знания о судьбе и смерти.
Это случилось, когда я пытался нарисовать ее портрет. Я хотел изобразить ее принцессой из «Тысячи и одной ночи». В качестве фона я выбрал арабскую комнату. Мне казалось, что ковры с орнаментом причудливой вязи, мягкие подушки, расшитые золотом, прозрачные шторы из нежного шелка, легкой паутиной окутывающие помещение, стройный силуэт кальяна и его пряный дым, как нельзя лучше подчеркнут необычную восточную внешность Ивонны. Я был поглощен работой, выводя кистью тонкие линии почти прозрачного одеяния, когда услышал сдавленный вскрик. Взглянув на Ивонну, я тут же бросил краски, грязными пятнами разлившиеся на ковре, и с ужасом бросился к ней.
Она задыхалась, ее горло сжимали судороги и хриплый кашель. В этой страшной борьбе она не могла ни вздохнуть, ни откашляться. Я положил ее к себе на колени, запрокинул голову и расправил плечи, стараясь облегчить приступ и позволить ей дышать. Мы находились одни в целом доме, и некого было позвать на помощь. Страх и растерянность завладели мной. Я пытался припомнить, что делали врачи и няньки, которые ходили за мной в детстве, в случае если я сам падал жертвой похожего припадка, но мои мысли лишь метались по кругу, словно испуганные птицы. Боясь навредить, я мог только беспомощно смотреть на страдания Ивонны, причитая, шепча слова утешения и гладя рукой черные волосы, рассыпавшиеся по подушке. Я слышал, как воздух тоненькой струйкой со свистом втекает в ее горло. Я видел, как ее руки судорожно сжимали и рвали шелковую ткань покрывала, а под закрытыми веками метались зрачки. Я чувствовал ее боль, прорезавшую глубокие складки на ее лбу, но ничем не мог помочь.
Казалось, что эта агония будет длиться целую вечность, но приступ прекратился так же внезапно, как и начался. Ее мышцы расслабились, и Ивонна обессиленная обмякла на моих руках.
- Спасибо. – не открывая глаз, хрипло сказала она и слабо сжала мою руку. Она дышала тяжело и прерывисто, чувствовалось, что ей стоит больших сил, чтобы сдерживать себя и не начать хватать ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. – Ничего страшного. Это скоро пройдет.
Я хотел позвать доктора, но Ивонна решительно оставила меня и попросила отнести ее в спальню. Там, лежа на кровати под балдахином, укрытая одеялом и тенью, она объяснила, что болезнь живет в ней уже очень давно и неизбежно проявляется в таких и подобных приступах. Ее голос едва долетал до меня из другого конца комнаты. Он тек словно иссякающий поток, еле пробивающийся между тяжелых камней, преграждающих русло. Слова ее отрывисто падали на пол, с трудом складываясь в предложения. Я не видел ее лица, но чувствовал, с какими муками дается ей это объяснение. Она уверила меня, что не нуждается в услугах врачей или присмотре сиделок, которые все равно ничем не смогут помочь. В поисках лекарства и исцеления она уже объехала весь мир, но ни современные фармацевты, ни знахари из глухих земель, ни ведуны и целители из восточных храмов не смогли победить ее хворь. И тогда она сама путем долгих изысканий смогла найти способ, чтобы не победить, но остановить развитие этой болезни. Под конец перед тем, как просить меня оставить ее одну, она еще раз сказала мне, чтобы я не волновался - эти припадки не смогут ей навредить – и все, что она хочет от меня, это терпения и сочувствия.
Я подчинился ее безрассудному желанию не обращаться к доктору, и сам ухаживал за ней во время болезненного пика. Но все это время меня снедала понятная тревога - я не мог заставить себя оставить судьбу Ивонны на попечение случая. Но в тоже время я не мог ослушаться ее слова - а в этом вопросе она была непреклонна. Ивонна не переставала уверять меня, что никакая болезнь не сможет всерьез навредить ей, и что время излечит любые ее раны. В ее словах и уверенности было что-то завораживающее и мистическое, и я верил, что это не было некой блажью или бредом, вызванным болезнью. Я преклонялся перед ней и потому вынужден был смириться, но это смирение не утешило моего беспокойства.
Словно неутомимый дух милосердия, я всегда был рядом с ее кроватью. Опережая даже самые слабые движения, я угадывал и исполнял ее желания. Благодаря собственным недугам я обладал весьма обширными, хотя и поверхностными, познаниями в медицине, что дало мне возможность стать хорошей сиделкой. Но, не смотря на все мои старания, я с каждым днем убеждался в справедливости слов Ивонны. Я не мог ей помочь. Течение болезни проходило вне зависимости от моих действий и желаний. Я мог лишь присматриваться к симптомам, в попытке определить их природу. Но и это, казалось, было выше моих сил. Удушье, жар, озноб, тяжелый сон, сыпь и многие другие признаки всевозможных заболеваний сменялись, следуя друг за другом без всякой системы и правила. Все что я мог сделать – это неустанно напоминать Ивонне о своей любви и сочувствии. На эти знаки внимания она неизменно отвечала мне нежной улыбкой и обещанием скорого выздоровления.
И вот однажды этот день наступил. Я заснул у ее постели за уже ставшим привычным полуночным бдением, а когда проснулся, увидел перед собой Ивонну, улыбающуюся мне и солнцу, встающему за окном. За одну ночь она сбросила с себя все признаки тяжкой болезни. Бледные, сухие губы налились алым цветом, черные волосы, до того, точно присыпанные пеплом, вновь заблестели, обрамляя цветущее здоровым румянцем лицо. Даже природа будто откликнулась на это чудо. Парк восторженно шумел пожелтевшими листьями, играя ими на фоне голубого неба. Я не находил причины этому радостному и стремительному преображению, но причины тогда меня заботили в последнюю очередь. Радость и счастье застилали мне глаза.
Но болезнь не прошла бесследно. Ее последствия я заметил не сразу – настолько тонки и неуловимы они были. Они почти не коснулись внешнего облика Ивонны. Она была все также прекрасна, как и в день нашей встречи. Но изменился ее характер. Она стала чуть более отстранена и холодна со мной. Нет, она не прогоняла меня и не избегала моего общества. Наши разговоры и занятия все так же радовали ее, но в этой радости будто появилась крошечная трещина. Я не мог найти тому примеров в ее поведении, но чувствовал этот едва уловимый разлад, как чувствовал бы одну фальшивую ноту в виртуозной игре музыканта.

***
Впоследствии эта трещина увеличилась, создавая за внешним фасадом прежних чувств черную пропасть, точно они были лишь картонными декорациями.
Передышка после первого приступа не продлилась долго. Болезнь Ивонны стала давать о себе знать чаще. Приступы, не похожие друг на друга, как дети Ехидны, преследовали ее один за другим. Они могли начинаться с неосторожного пореза, пробравшегося в дом сквозняка или вообще не иметь никакой видимой причины. Каждый новый припадок был сильнее и страшнее предыдущего. Жар, выжигающий изнутри душу, удушье, которое едва оставляет своей жертве возможность дышать, боли, одним прикосновением отделяющие сознание от тела, бесконечная апатия, которая могла неделями по капле высасывать жизнь и силы. Все эти разноликие дети мора приходили по очереди, чтобы мучить Ивонну. Они были безжалостны, неистовы и злобны. Как опытные инквизиторы они подводили жертву к самому краю смерти, но не давали сделать ей последний шаг, продлевая агонию. Мне не раз казалось, что под напором очередного приступа нить жизни Ивонны вот-вот оборвется.
С ужасом и отчаянием я наблюдал за метаморфозами, происходящими с ней во время болезни. Это сложно описать. Любой человек, кого коснулся мор, чахнет, теряет цвет, на его лице проступают ранние морщины, а глаза приобретают лихорадочный мерцающий блеск, будто в них теплится догорающее пламя свечи. Но то, что происходило с Ивонной, было многократным отражением, усиленным и искаженным эхом этих страданий. Из-за вечного сумрака, царящего в спальне, я почти не видел ее, а вокруг меня кружили тени и мои собственные страхи. Ее волосы казались мне ломким сухим хворостом, а смуглая кожа представлялась твердой и шершавой, как кора дерева. Точно кто-то приволок из леса грубую куклу вместо живого человека. Это наваждение я мог побороть только благодаря живому блеску глаз на осунувшемся, изможденном лице. И чем сильнее болезнь пускала корни в плоть Ивонны, тем ярче проявлялся контраст между умирающем телом и сверкающим взором, полным безудержного желания жить.
Приступы накатывали на нее словно могучие волны прилива – захлестывали с головой, а потом отступали, оставляя на берегу измученное борьбой тело. В эти короткие мгновения передышки, длившиеся от дня до нескольких недель, к Ивонне возвращались силы и красота. Чудесным образом она, будто Феникс, воскресала из собственного пепла – яркая и сияющая; точно никогда и не было ужасных мук, вырывающих из нее последние крохи жизненной силы.
Как и в первый раз, каждый из этих пароксизмов отнимал у нее нечто, что не было видно глазам. Она становилась мрачнее и постепенно отстранялась от меня и внешнего мира, улыбка реже появлялась на ее губах. Так же с течением болезни в поведении Ивонны помимо меланхолии и безразличия стали появляться снисходительность, раздражительность и сварливость. Конечно, после того как я увидел всю глубину ее порока, я не требовал от нее былой радости и любви, тем более что мне казалось, что собственное поведение ранит Ивонну сильнее чем меня. Не понаслышке я знал, как угнетающее выглядит свет и другие люди, когда тебя самого съедает, пускай и не проявляющаяся открыто, болезнь. Я не навязывал Ивонне своего общества и беспрекословно исполнял ее просьбы об уединении и одиночестве, но всегда старался быть неподалеку, если она захочет поговорить или попросить меня о чем-то.
Все чаше мы оставались разделенными бескрайними пространствами пустого дома. Именно тогда я почувствовал всю фальшь уюта и роскоши этого поместья. Весь лоск и удобства комнат не могли утешить душу, если в них не было человеческого участия. Даже Ивонна все чаще пренебрегала комфортом собственноручно выстроенного убежища. Когда здоровье позволяло ей, она на целый день в одиночестве уходила гулять меж голых деревьев заброшенного парка. Я не знаю, что манило ее в сырую утробу леса – я не ходил за ней, а Ивонна не рассказывала мне о своих прогулках - но там она оставляла свою апатию, там к ней возвращались силы и желания. После таких прогулок в наш дом на время возвращалась жизнь.
Этот рваный ритм чередования уныния, страха и мимолетного возрождения лихорадил и изматывал меня не меньше, чем Ивонну, когда ее терзала болезнь. Разумом и сердцем я понимал ее поведение и сочувствовал мукам, но не улавливал причин и законов, по которым развивался этот недуг. Я не видел конца страданию, хотя Ивонна и твердила мне, что все, что я вижу и чувствую сейчас, не имеет значения, что однажды эти ужасы и лед отчуждения растают так же быстро, как снег по весне. Она молила у меня терпения и стойкости, она умоляла быть с ней, поддерживать ее в горе сочувствием, любовью и пониманием. Но она не давала никаких объяснений. В сущности, она просила о вере. И я старался исполнить ее просьбу, но видимо, во мне никогда не был силен религиозный огонь.
Встречая в ответ на любовь и теплые чувства холод и грубость, я не мог заставлять себя навязывать ей свою ласку. После трех месяцев затяжной болезни, в самые мрачные периоды я стал оставлять ее одну и сам оставался в одиночестве. Мне было невыносимо и страшно ждать, чем обернется очередной приступ; и надеяться, что в этот раз ее обещания исполнятся и болезнь отступит. Мою душу терзали демоны сомнения, которые обретают особую силу в окружении одиночества и пустоты. Чтобы хоть как-нибудь справиться с ними, я пренебрег былой моей осторожностью и использовал зелье, которое дурманной волной смыло все мои чувства – и темные, и светлые. Я малодушно скрылся от проблем и ужасов опустевшего дома в обманчивых и предательских объятиях опиума.
Наркотик отуплял мои чувства и мысли, я плыл по течению жизни, не замечая, как ее поток вымывает из меня лучшие качества. Наверное, по этой причине я не был готов к выздоровлению Ивонны. В конце марта все следы тяжелого недуга, что терзали ее и меня на протяжении полугода: приступы, апатия, искаженный характер – все исчезло без следа. Ивонна снова стала сама собой, такой, какой я ее встретил год назад в ухоженном парке под музыку Штрауса. Время и страдания каким-то образом не коснулись ее, не оставив на ее прекрасном лице даже легкой морщинки. Но я, как ни старался, не мог так же легко и быстро сбросить скорбный налет, что успел осесть на мои плечи. Теперь я был виной той трещины, которая пролегла между нами. Я не разлюбил Ивонну, напротив, в дни своего просветления я стремился к ней, и она не отталкивала и прощала меня, но на все мои чувства и стремления легла темная тень.



Окончание рассказа в комментариях.

@темы: фото, литература, Извне, куклы

---

Чет как-то день с фейлов начался. Не с фатальных фейлов, но все равно.
Пришел новый начальник в отдел продаж, познакомился, сказал: "Ну сайт у нас лучше, чем у "Свободы", это уже хорошо". И что это было: пренебрежение или похвала?.. И вообще, сайт у нас зашибись, можно было бы и поэкспрессивнее его расхваливать.
Пашенька бунтарь! Пашенька против какой-либо власти!!!
И да, вопрос утра: "А кто-нибудь запомнил как его зовут?"

Даже не знаю, что с таким настроем мне лучше поделать: то ли сесть с шумом, с пафосом попилить Шоггота. То ли тихонько в уголочке посидеть потренироваться раскатывать лепестки.
Я поняла, кстати, в чем основная закавыка глино-полимерной флористики: нужно очень хорошо натренировать руку на раскатку материала. От тонкости и качества раскатки тут зависит если не все, то очень многое. Вчера мне после долгих уговоров и фрустрации удалось создать целый один пестик крокуса. Я гений!
А вообще все это замечательно помогает от ЧСВ. Можешь выпилить гигер-стайл киборга? А теперь слепи-ка долбанный крокус!!!

Не, ребята. Все-таки увлечения здорово характеризуют людей. Чтобы возиться с мелким бисером нужен один склад ума, чтобы создавать все эти воздушные цветочки - совсем другой. Ну а чтобы что-то выгрызать из твердокаменного пластика, соответственно, нужна уже абсолютно другая голова и другая жизненная философия.

---

Кстати вот!

Черная прорезиненная бумага, тиснение. Должно было быть серебро, но работяга перепутал и сделал золото, что тоже в целом неплохо. На ощупь просто божественна.
Да за такую визитку можно убить!!!

@темы: Извне, куклы

---

Создать рабочее настроение на самом деле не сложно. Сегодня меня приподняло за пару минут до будильника, и я успела утром вычистить кухню, туалет, котовий лоток, замочить белье (машинка сломалась), собрать вещички и т.д.
Сегодня мне привезут материалы для цветов. Пока шарилась по сети в поисках мануалов по конкретным цветам, осознала, какой ЛЕГИОН людей уже занимается этим делом. Ну в целом оно (дело) не сложное - особенно, если есть большой набор молдов и каттеров (нахрена еще и каттеры? Неужели форму лепестка так сложно слепить?). А дальше уже дело в тонкости - кто-то делает неплохо, но при ближайшем рассмотрении оказывается, что лепестки толстые, как дрожжевые булки, расписано грязновато и т.д. Особенно забавно на этом фоне, что столько людей называют себя "мастерами" этого дела. Что ни юзернейм - то мастер.
Для меня это примерно, как быть мастером мыловарения. Купил основу, капнул эфирных масел, залил в форму - и ты мастер. Процесс, который имеет мало чего общего с настоящим мыловарением, а на деле представляет из себя сборку конструктора из готовых частей. Не спорю: что мыло, что цветы - отличная тема для подарков, еще один способ приятно провести время, но представлять это делом своей жизни?..

А еще я теперь волшебник ебея. Сложно представить, что еще год назад я смотрела туда с ужасом и просила помощи, чтобы что-то заказать и оплатить. Теперь меня нужно вовремя оттаскивать от этого волшебного ресурса, ибо периодически я узнаю, что ОГО, ДА ТАМ И ТАКОЕ ЕСТЬ?! *шорох кредиток* Скоро меня на почте запомнят, наверное.
И кстати да. Почта России на удивление хорошо себя ведет в последнее время. Еще ни одну посылку мне не пришлось ждать дольше месяца. В среднем - 2,5-3 недели. Аэрограф заказала 25-го сентября, вчера (9-го октября) пришло извещение. То есть ровно две недели от момента заказа до доставки в почтовое отделение. Да, это не айс по сравнению с той же US почтой, которая за два дня управилась с отправкой посылки из жопы Аризоны до международной таможни, а после еще буквально 1-2 дня переправляла посылку в Россию (где она благополучно проваландалась еще недели две). Но в целом довольно неплохо. Но это может быть исключительно везение внутримкадыша.
Куда хуже ситуация в самом отделении. Отправка и выдача отправлений у нас в отделении еще с весны работает в одно окно, ибо нет работников.
Но ведь покупка на ебее - это как киндер-сюрприз для взрослых. Чтобы получить свою игрушку нужно сперва как следует потрахаться с Почтой России.

---

"Певец декаданса"

Вообще в отличие от предыдущего альбома, где почти все песни были весьма хороши, а местами и великолепны, этот вышел немного неравноценным. Есть пара треков, которые я вообще исключу из плейлиста. Впечатление портит совершенно неуместный женский бек вокал (спина вокал?). В контексте Пикника смотрится пошло.
Но зато есть совершенно гениальный трек, в духе "Глаза очерчены углем", "Твое сердце должно быть моим" и так далее, так далее.

Пикник — Вплети меня в свое кружево на Яндекс.Музыке

Ну то что заглавная композиция - "Декаданс" - уже стала хитом, это и так ясно.

Пикник — Декаданс на Яндекс.Музыке

А еще мне почему-то понравилась эта песня:

Пикник — Трилогия на Яндекс.Музыке

Что касается концерта. Все как обычно превосходно, но... ребята, я надеюсь, когда к вам доедет новая программа, они успеют все как следует обкатать. Половина фишек не сработала. Воющая гитарка, которая на "Египтянине", не заиграла (и я даже знаю почему, об этом позже) - Шклярский долго рылся в тройничках, в конце концов изобразил импровизацию на гитарке. Потом не сработала женщина-виолончелька. Шклярский опять же изобразил импровизацию. Не ну молодец, конечно.
Но самый фейл был, когда на "Серебре" вышел чувак на ходулях, но без марионетки. Попытался манипулировать Шклярским, но тот так на него сочувственно посмотрел, что он быстро отстал.
В конце народу как всегда раздали пару гигантских мячей. Вообще есть категория слушателей, которые приходят на концерт "Пикника" исключительно ради того, чтобы попинать гигантские шары и в каждой паузе пьяным голосом поорать: "ШАРМААААНКА!!!" (вообще я предлагаю всем группам, помимо "Пикника" и Баскова, записать хит с таким названием - в порядке всеобщей унификации. Тогда даже самый пьяный слушатель на любом концерте любой группы будет знать, какое слово нужно скандировать - и не будет чувствовать себя чужим!), "ПРАААААЗДНИК!!!!" и "ПОДКРАЛСЯ СЗАДИ ВЕЕЕЕЧЕР!!!". Самая большая удача для таких людей - метко закинуть шар, чтобы он ударил кого-либо по голове (и это, надо отметить, действительно довольно весело). Вот одним из таких мячей тетка из зала добила несчастную воющую гитарку. А потом она же чуть не раздолбала всю установку. Не, ну женщина планомерно решила уничтожать инструменты. Так сказать, энгрибёрд ИРЛ. Стоит ли удивляться, что инструменты потом не работают?
Кстати говоря, концертный зал "Мир" мог бы быть гораздо лучше, если бы он не содержал в себе ресторана "Грабли". В перерыве половина зала жрала в "Граблях" и опоздала ко второму отделению. Я по-прежнему настаиваю, что наилучшая площадка для "Пикника" в Москве - это Театр Эстрады.
Вот как-то так. Жаль: отец первый раз на концерт пошел, половину фишек не увидел.
Зато механическая женщина-кентавр удалась! А все мои недовольства - исключительно от снобизма и пресыщенности.

@темы: шаманское музло

---

Отчета о выставке в этот раз не будет, ну вы поняли. Мне не хотелось вникать в чужие работы, ибо все мысли заняты своими. Мы пришли на Тишинку в воскресенье за час до закрытия, на полупустые стенды. Я купила много красивых мелких пуговиц, которые можно будет использовать для отделки. А еще вот эту книжку. Книга отличная, напечатана прекрасно, фотографии выше всяких похвал и материал подобран очень грамотно. Человек очень щедро поделился тем, что знал. Так что если вас интересует эта тема - рекомендую. Больше всего меня удивило, что по сути для создания почти любых цветов нужно очень малое количество материалов: если у вас есть некий базовый набор, вариаций его использования крайне много.
Вот кстати ссылочка чтобы не забыть.
Мне очень хочется попробовать сделать несколько цветов, но не знаю как надолго меня хватит. Есть люди, которые мыслят мишками, есть люди, которые мыслят младенчиками, есть те, кто мыслит цветами. А я мыслю НЕХом. Если цветы совместно с НЕХом - то еще куда ни шло...

А вообще общее впечатление от последнего дня выставки с полупустыми стендами смешанное. Судя по всему, лучше всего продавались теддисты - у них полки были полупустые. И это меня не удивляет: мишки это для народа, мило и недорого.
Тишинка, конечно, не обошлась без стенда со знаменитостями, Медвепутом, который скоро будет мне сниться ночью (нет, ну сколько можно эксплуатировать одну и ту же куклу?).
Ну и конечно был угол для специальной олимпиады, где выставлялась Бычкова и сестры Поповы. Отзывающиеся об этих авторах делятся на два лагеря: первые истекают соплями радости, вторые - говном. Ну с первыми все ясно, а вторые поинтереснее. Классический отзыв: "Они хорошо сделаны, но они же НЕ ЖИВЫЕ!!!" Ну нахрен да!! Они не живые, они - куклы, твою мать.
Что касается меня, то мне традиционно насрать. Как сказал Макс:
- Я Бычкову уважаю за то, что она избила своих кукол*. По-моему, этого хотели многие.
*На этот раз они почему-то были в синяках, с отрезанными сиськами и т.д.

А вообще здесь много охотников кинуть понты:
- Слушай, а почему эти куклы стоят в стеклянном кубе?
- Так круче.
- Но ведь там и ставить-то нечего!
- Ты разве не знаешь, что стеклянный куб добавляет +20 к крутости кукол?

Из подслушанного:
- Ой какая классная кукла! Прямо подарок! Может купим? Всего 2010 рублей!.. А нет, это 2010 год...=(((

Мою мадам много фотографировали. Так что ищите в бложыках города.

@темы: куклы

---

Вот нашла неплохую мадам. Есть спорные вещи, но есть и вполне замечательные в плане образов и проработки. Например:

Вот сайт, где можно побродить: vropars.free.fr/

А знаете что меня покоробило?))
Помимо отличных кукол, мадам рекламирует некий артбук (не ее авторства, но там есть три ее работы). А на обложке знаете кто?.. Нет, вы не знаете. Знает тот, кто начинал с нами играть в МЦН и помнит моего первого педокиборга.

Узнаете?

Я сейчас, скорее всего, не найду ту картинку, но поверьте мне - это не просто референс, это наглое перемазывание в фотожопе фотки какой-то модели. Настолько наглое, что оригинал узнается с первого взгляда. И так как фотке этой уже лет 7, то скорее всего, у самой модели разрешения не спросили.
Фи. Это же жуткий моветон. Да еще и на обложке.

@темы: куклы

---

The Elder Thing

The Elder Thing, Старец.
Материал: LaDoll
Высота: ~25 см.

Старцы - это инопланетные существа, придуманные Г.Ф.Лавкрафтом и впервые описанные в его романе "Хребты Безумия". По версии Лавкрафта, именно старцы были первыми обитателями Земли и создателями жизни на планете.

"Существа, которые в эпоху динозавров владели этими мрачными замками, сами динозаврами не являлись. Дело обстояло иначе. Динозавры не так давно появились на Земле, они были молодыми животными с неразвитым мозгом, а строители города -- старыми и мудрыми. Камень запечатлел и сохранил следы их пребывания на Земле, уже тогда насчитывающего почти тысячу миллионов лет: они построили город задолго до того, как земная жизнь пошла в своем развитии дальше простых соединений клеток. Более того, они-то и являлись создателями и властителями этой жизни, послужив прототипами для самых жутких древних мифов, именно на них робко намекают Пнакотические рукописи и "Некрономикон". Они назывались Старцами и прилетели на Землю в ту пору, когда планета была еще молода. Плоть их сформировалась за годы эволюции на далекой планете: они обладали невероятной, безграничной мощью."











Первоначальный эскиз:

@темы: Извне, куклы